Неточные совпадения
Что касается семейной жизни,
то на нее полагалось время от двух часов ночи, когда Хиония Алексеевна возвращалась под свою смоковницу из клуба или гостей,
до десяти часов утра, когда она вставала с постели.
Верочка нехотя вышла из комнаты. Ей
до смерти хотелось послушать, что будет рассказывать Хиония Алексеевна. Ведь она всегда привозит с собой целую кучу рассказов и новостей, а тут еще сама сказала, что ей «очень и очень нужно видеть Марью Степановну». «Этакая мамаша!» — думала девушка, надувая и без
того пухлые губки.
Последняя фраза целиком долетела
до маленьких розовых ушей Верочки, когда она подходила к угловой комнате с полной тарелкой вишневого варенья. Фамилия Привалова заставила ее даже вздрогнуть… Неужели это
тот самый Сережа Привалов, который учился в гимназии вместе с Костей и когда-то жил у них? Один раз она еще укусила его за ухо, когда они играли в жгуты… Сердце Верочки по неизвестной причине забило тревогу, и в голове молнией мелькнула мысль: «Жених… жених для Нади!»
Когда Надежда Васильевна улыбалась, у нее на широком белом лбу всплывала над левой бровью такая же морщинка, как у Василья Назарыча. Привалов заметил эту улыбку, а также едва заметный жест левым плечом, — тоже отцовская привычка. Вообще было заметно сразу, что Надежда Васильевна ближе стояла к отцу, чем к матери. В ней
до мельчайших подробностей отпечатлелись все
те характерные особенности бахаревского типа, который старый Лука подводил под одно слово: «прерода».
— Да начать хоть с Хины, папа. Ну, скажи, пожалуйста, какое ей дело
до меня? А между
тем она является с своими двусмысленными улыбками к нам в дом, шепчет мне глупости, выворачивает глаза
то на меня,
то на Привалова. И положение Привалова было самое глупое, и мое тоже не лучше.
Сергей Привалов прожил в бахаревском доме
до пятнадцати лет, а затем вместе с своим другом Костей был отправлен в Петербург, где и прожил безвыездно
до настоящего времени,
то есть больше пятнадцати лет.
Надежда Васильевна понимала, что отец инстинктивно старается найти в ней
то, что потерял в старшем сыне,
то есть опору наступавшей бессильной старости; она делала все, чтобы подняться
до уровня отцовского миросозерцания, и вполне достигла своей цели.
Такие барышни терпеливо дожидаются своих женихов, потом, повинуясь родительской воле, с расчетом выходят замуж, выводят дюжину краснощеких ребят, постепенно превращаются сначала в приличных и даже строгих дам, а потом в
тех добрейших, милых старушек, которые выращивают внуков и правнуков и терпеливо доживают
до восьмого десятка.
Наследство Привалова в эти несколько дней выросло
до ста миллионов, и, кроме
того, ходили самые упорные слухи о каких-то зарытых сокровищах, которые остались после старика Гуляева.
— Конечно, только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу,
то не для своей пользы, а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко
до Nadine, но ведь чем враг не шутит.
На прощанье Агриппина Филипьевна даже с некоторой грустью дала заметить Привалову, что она, бедная провинциалка, конечно, не рассчитывает на следующий визит дорогого гостя,
тем более что и в этот успела наскучить, вероятно,
до последней степени; она, конечно, не смеет даже предложить столичному гостю завернуть как-нибудь на один из ее четвергов.
От ручки звонка
до последнего гвоздя все в доме было пригнано под русский вкус и только не кричало о
том, как хорошо жить в этом деревянном уютном гнездышке.
В одну из таких минут он ни с
того ни с сего уехал за границу, пошатался там по водам, пожил в Париже, зачем-то съездил в Египет и на Синай и вернулся из своего путешествия англичанином с ног
до головы, в Pith India Helmet [индийском шлеме (англ.).] на голове, в гороховом сьюте и с произношением сквозь зубы.
Оскар Филипыч уже совсем не походил на
тех дельцов, с какими Половодову
до настоящего времени приходилось иметь дело.
— Я так и думала:
до Ляховского ли. Легкое ли место, как отец-то наш тогда принял тебя… Горяч он стал больно:
то ли это от болезни его, или годы уж такие подходят… не разберу ничего.
Чтобы окончательно развеселить собравшееся за чаем общество, Виктор Васильич принялся рассказывать какой-то необыкновенный анекдот про Ивана Яковлича и кончил
тем, что Марья Степановна не позволила ему досказать все
до конца, потому что весь анекдот сводился на очень пикантные подробности, о которых было неудобно говорить в присутствии девиц.
Ляховская хохотала над этой пословицей
до слез, и ее смех напоминал почему-то Привалову рассказ Виктора Васильича о
том, как он выучил Зосю ловить мух. Виктор Васильич и Давид успели подхватить Лепешкина «под крыльца» и без церемонии поволокли на лестницу.
— Нет, батенька, едемте, — продолжал Веревкин. — Кстати, Тонечка приготовила такой ликерчик, что пальчики оближете. Я ведь знаю, батенька, что вы великий охотник
до таких ликерчиков. Не отпирайтесь, быль молодцу не укор. Едем сейчас же, время скоротечно. Эй, Ипат! Подавай барину одеваться скорее, а
то барин рассердится.
Александр Павлыч, бедняжка, совсем утратил все свои достоинства и снизошел
до последней степени унижения: начал сердиться на Лоскутова за
то, видите ли, что
тот в тысячу раз умнее его…
С утра
до вечера теперь брюзжит и ворчит старик и, чтобы разогнать скуку, все что-нибудь чистит:
то ручку у дверей,
то шарниры,
то бронзовую накладку с надписью: «Для писем и газет».
— Так я и знала… Она останется верна себе
до конца и никогда не выдаст себя. Но ведь она не могла не видеть, зачем вы пришли к нам?
Тем более что ваша болезнь, кажется, совсем не позволяет выходить из дому.
Чтобы вырваться из этой системы паразитизма, воспитываемой в течение полутораста лет, нужны нечеловеческие усилия,
тем более что придется
до основания разломать уже существующие формы заводской жизни.
— И не увидите, потому что он теперь ждет наверху, чем кончится обморок Зоси, а меня отпустил одну… Проводите, пожалуйста, меня
до моего экипажа, да, кстати, наденьте шубу, а
то простудитесь.
— Свидания в первое время происходили в часы службы Половодова в банке. Привалов являлся как раз в
то время, когда хозяину нужно было уходить из дому, и он каждый раз упрашивал гостя подождать
до его возвращения, чтобы пообедать вместе. Это были счастливые минуты… Антонида Ивановна, проводив мужа, забывала всю свою лень и дурачилась, как институтка.
Хина в самых живых красках очертила собравшуюся на воды публику и заставила хохотать свою юную собеседницу
до слез; затем последовал ряд портретов общих знакомых в Узле, причем Бахаревым и Веревкиным досталось прежде всего. А когда Заплатина перешла к изображению «гордеца» Половодова, Зося принялась хохотать, как сумасшедшая, и кончила
тем, что могла только махать руками.
Ему не перенести такого позора, и если он не умрет
до суда,
то умрет во время самого суда.
Теперь для него было ясно все,
до последнего штриха; его женитьбу на Зосе устроил не кто другой, как
тот же Половодов.
— Вы простите меня за
то, что я слишком много говорю о самом себе, — говорил Привалов останавливаясь. — Никому и ничего я не говорил
до сих пор и не скажу больше… Мне случалось встречать много очень маленьких людей, которые вечно ко всем пристают со своим «я», — это очень скучная и глупая история. Но вы выслушайте меня
до конца; мне слишком тяжело, больше чем тяжело.
— Я думал об этом, Надежда Васильевна, и могу вам сказать только
то, что Зося не имеет никакого права что-нибудь говорить про вас, — ответил доктор. — Вы, вероятно, заметили уже, в каком положении семейные дела Зоси… Я с своей стороны только могу удивляться, что она еще
до сих пор продолжает оставаться в Узле. Самое лучшее для нее — это уехать отсюда.
Девочка действительно была серьезная не по возрасту. Она начинала уже ковылять на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина
до слез, когда в первый раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду»,
то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о
том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже
до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
С доктором сделалась истерика, так что Привалову пришлось возиться с ним
до самого утра. Старик немного забылся только пред серым осенним рассветом, но и этот тяжелый сон был нарушен страшным гвалтом в передней. Это ворвалась Хиония Алексеевна, которая узнала об исчезновении Зоси, кажется, одной из последних. В кабинет она влетела с искаженным злобой лицом и несколько мгновений вопросительно смотрела
то на доктора,
то на Привалова.
Старик неудержимо болтал всю дорогу, пока они шли от избы старосты Дорони
до мельничного флигелька; он несколько раз от волнения снимал и надевал шапку. У Бахарева дрогнуло сердце, когда он завидел наконец
ту кровлю, под которой жила его Надя, — он тяжело дышал и чувствовал, как у него дрожат ноги.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (с неудовольствием).А, не
до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — //
До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да
тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С
тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина //
До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет,
до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за
то тебе вечно маяться!