Неточные совпадения
— Отчего же он не остановился у Бахаревых? — соображала Заплатина, заключая свои кости в корсет. — Видно,
себе на уме… Все-таки сейчас поеду
к Бахаревым. Нужно предупредить Марью Степановну… Вот и партия Nadine. Точно с неба жених свалился! Этакое счастье этим богачам: своих денег не знают куда девать, а тут, как снег на голову, зять миллионер… Воображаю: у Ляховского дочь, у Половодова сестра, у Веревкиных дочь, у Бахаревых целых две… Вот извольте тут разделить между ними одного жениха!..
Всего несколько дней назад Хионии Алексеевне представлялся удобный случай
к этому, но она не могла им воспользоваться, потому что тут была замешана его сестра, Анна Павловна; а Анна Павловна, девушка хотя и не первой молодости и считает
себя передовой, но… и т. д. и т. д.
— Какой это замечательно умный человек, Сергей Александрыч. Вы представить
себе не можете! Купцы его просто на руках носят… И какое остроумие! Недавно на обвинительную речь прокурора он ответил так: «Господа судьи и господа присяжные… Я могу сравнить речь господина прокурора с тем, если б человек взял ложку, почерпнул щей и пронес ее, вместо рта,
к уху». Понимаете: восторг и фурор!..
— Нет, постой. Это еще только одна половина мысли. Представь
себе, что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является
к нам в дом и в котором я открываю существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести только такое заключение, что дело совсем не в том, кто явится
к нам в дом, а в том, что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
Несмотря на свою близость
к старику Гуляеву, а также и на то, что в течение многих лет он вел все его громадные дела, Бахарев сам по
себе ничего не имел, кроме знания приискового дела и несокрушимой энергии.
— Ведь вы
себе представить не можете, Марья Степановна, какие гордецы все эти Ляховские и Половодовы!.. Уж поверьте мне, что они теперь мечтают… да, именно мечтают, что вот приехал Привалов да прямо
к ним в руки и попал…
Хиония Алексеевна немного рано отпраздновала свою победу: ни Ляховский, ни Половодов не приехали
к Привалову с визитом и таким образом вполне сохранили за
собой высоту своего положения.
Хиония Алексеевна относительно своего жильца начала приходить
к тому убеждению, что он, бедняжка, глуповат и позволяет водить
себя за нос первой попавшейся на глаза девчонке.
Эти разговоры с дочерью оставляли в душе Василия Назарыча легкую тень неудовольствия, но он старался ее заглушить в
себе то шуткой, то усиленными занятиями. Сама Надежда Васильевна очень мало думала о Привалове, потому что ее голова была занята другим. Ей хотелось поскорее уехать в Шатровские заводы,
к брату. Там она чувствовала
себя как-то необыкновенно легко. Надежде Васильевне особенно хотелось уехать именно теперь, чтобы избавиться от своего неловкого положения невесты.
Не отдавая
себе отчета в том, что его тянуло в бахаревский дом, Привалов скучал в те свободные промежутки, которые у него оставались между двумя визитами
к Бахаревым.
Этот разговор сам
собой свелся
к планам Привалова; он уже открыл рот, чтобы посвятить Надежду Васильевну в свои заветные мечты, но, взглянув на нее, остановился.
— Плетет кружева, вяжет чулки… А как хорошо она относится
к людям! Ведь это целое богатство — сохранить до глубокой старости такое теплое чувство и стать выше обстоятельств. Всякий другой на ее месте давно бы потерял голову, озлобился, начал бы жаловаться на все и на всех. Если бы эту женщину готовили не специально для богатой, праздной жизни, она принесла бы много пользы и
себе и другим.
Подозревать, что своим намеком Веревкин хотел прибавить
себе весу, — этого Привалов не мог по многим причинам: раз — он хорошо относился
к Веревкину по университетским воспоминаниям, затем Веревкин был настолько умен, что не допустит такого грубого подходца; наконец, из слов Веревкина, которыми он рекомендовал
себя, можно вывести только то, что он сразу хотел поставить
себя начистоту, без всяких недомолвок.
Заплатина прильнула
к окну; у ней даже сердце усиленно забилось в высохшей груди: куда поедет Привалов? Если направо, по Нагорной — значит,
к Ляховскому, если прямо, по Успенскому бульвару —
к Половодову. Вон Ипат и извозчика свистнул, вон и Привалов вышел, что-то подумал про
себя, посмотрел направо и сказал извозчику...
— И отлично; значит,
к заводскому делу хочешь приучать
себя? Что же, хозяйский глаз да в таком деле — первее всего.
Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет
себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем и что очень рада видеть его у
себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути
к известности, не в пример другим уездным городам.
Веревкин только вздохнул и припал своим красным лицом
к тарелке. После ботвиньи Привалов чувствовал
себя совсем сытым, а в голове начинало что-то приятно кружиться. Но Половодов время от времени вопросительно посматривал на дверь и весь просиял, когда наконец показался лакей с круглым блюдом, таинственно прикрытым салфеткой. Приняв блюдо, Половодов торжественно провозгласил, точно на блюде лежал новорожденный...
Привалов пробормотал что-то в ответ, а сам с удивлением рассматривал мизерную фигурку знаменитого узловского магната. Тот Ляховский, которого представлял
себе Привалов, куда-то исчез, а настоящий Ляховский превосходил все, что можно было ожидать, принимая во внимание все рассказы о необыкновенной скупости Ляховского и его странностях. Есть люди, один вид которых разбивает вдребезги заочно составленное о них мнение, — Ляховский принадлежал
к этому разряду людей, и не в свою пользу.
— Вы приехали как нельзя более кстати, — продолжал Ляховский, мотая головой, как фарфоровый китаец. — Вы, конечно, уже слышали, какой переполох устроил этот мальчик, ваш брат… Да, да Я удивляюсь. Профессор Тидеман — такой прекрасный человек… Я имею о нем самые отличные рекомендации. Мы как раз кончили с Альфонсом Богданычем кой-какие счеты и теперь можем приступить прямо
к делу… Вот и Александр Павлыч здесь. Я, право, так рад, так рад вас видеть у
себя, Сергей Александрыч… Мы сейчас же и займемся!..
И в тоне разговора, и в обращении друг
к другу, и в манере хозяйки держать
себя — все было новостью для Привалова.
— Был. Представь
себе: захватил с
собой Оскара, и вместе отправились
к Ляховскому. Оказывается, что это уже не первый их визит туда.
Старик остался в гостиной и долго разговаривал с Приваловым о делах по опеке и его визитах
к опекунам. По лицу старика Привалов заметил, что он недоволен чем-то, но сдерживает
себя и не высказывается. Вообще весь разговор носил сдержанный, натянутый характер, хотя Василий Назарыч и старался казаться веселым и приветливым по-прежнему.
— Именно? — повторила Надежда Васильевна вопрос Лоскутова. — А это вот что значит: что бы Привалов ни сделал, отец всегда простит ему все, и не только простит, но последнюю рубашку с
себя снимет, чтобы поднять его. Это слепая привязанность
к фамилии, какое-то благоговение перед именем… Логика здесь бессильна, а человек поступает так, а не иначе потому, что так нужно. Дети так же делают…
Все это от проклятых писем», — думает про
себя Лука, прислушиваясь
к каждому звуку.
Когда Шелехов прокучивал все и даже спускал с
себя шелковый бешмет, ему стоило только пробраться на кухню
к Досифее, и все утраченное платье являлось как по мановению волшебного жезла, а самого Данилу Семеныча для видимости слегка журили, чтобы потом опохмелить и обогреть по всем правилам раскольничьего гостеприимства.
— Ах, mon ange, mon ange… Я так соскучилась о вас! Вы
себе представить не можете… Давно рвалась
к вам, да все проклятые дела задерживали: о том позаботься, о другом, о третьем!.. Просто голова кругом… А где мамаша? Молится? Верочка, что же это вы так изменились? Уж не хвораете ли, mon ange?..
Марья Степановна отнеслась совершенно безучастно
к болтовне Хины и на ее вопрос только отрицательно покачала головой. Чтобы ничем не выдать
себя, Марья Степановна потребовала самовар и послала Верочку за вареньем.
— Так я и знала… Она останется верна
себе до конца и никогда не выдаст
себя. Но ведь она не могла не видеть, зачем вы пришли
к нам? Тем более что ваша болезнь, кажется, совсем не позволяет выходить из дому.
— Собственно, я не был болен… — замялся Привалов, чувствуя на
себе пристальный взгляд девушки. — Но это все равно… Мне хотелось бы только знать, каково истинное положение дел Василья Назарыча. Обратиться
к нему прямо я не решился…
Эти серые большие глаза глядели
к нему прямо в душу, где с страшной силой поднялось то чувство, которое он хотел подавить в
себе.
— Все эти недоразумения, конечно, должны пройти сами
собой, — после короткой паузы сказала она. — Но пока остается только ждать… Отец такой странный… малодушествует, падает духом… Я никогда не видала его таким. Может быть, это в связи с его болезнью, может быть, от старости. Ведь ему не привыкать
к подобным превращениям, кажется…
Привалов действительно в это время успел познакомиться с прасолом Нагибиным, которого ему рекомендовал Василий Назарыч. С ним Привалов по первопутку исколесил почти все Зауралье, пока не остановился на деревне Гарчиках, где заарендовал место под мельницу, и сейчас же приступил
к ее постройке, то есть сначала принялся за подготовку необходимых материалов, наем рабочих и т. д. Время незаметно катилось в этой суете, точно Привалов хотел
себя вознаградить самой усиленной работой за полгода бездействия.
Лоскутов, с своей стороны, относился
к Привалову с большим вниманием и с видимым удовольствием выслушивал длиннейшие споры о его планах. Привалов иногда чувствовал на
себе его пристальный взгляд, в котором стоял немой вопрос.
Зося сделалась необыкновенно внимательна в последнее время
к Надежде Васильевне и часто заезжала навестить ее, поболтать или увезти вместе с
собой кататься. Такое внимание
к подруге было тоже новостью, и доктор не мог не заметить, что во многом Зося старается копировать Надежду Васильевну, особенно в обстановке своей комнаты, которую теперь загромоздила книгами, гравюрами серьезного содержания и совершенно новой мебелью, очень скромной и тоже «серьезной».
Они держали
себя наособицу от других купцов,
к которым относились немного брезгливо; но до настоящего кровного барина этому полумужичью было еще далеко.
— И тщеславие… Я не скрываю. Но знаете, кто сознает за
собой известные недостатки, тот стоит на полдороге
к исправлению. Если бы была такая рука, которая… Ах да, я очень тщеславна! Я преклоняюсь пред силой, я боготворю ее. Сила всегда оригинальна, она дает
себя чувствовать во всем. Я желала бы быть рабой именно такой силы, которая выходит из ряду вон, которая не нуждается вот в этой мишуре, — Зося обвела глазами свой костюм и обстановку комнаты, — ведь такая сила наполнит целую жизнь… она даст счастье.
Когда
к подъезду подкатила с зажженными фонарями карета Половодова и Антонида Ивановна поместилась в нее, Привалов протянул ей руку проститься, но Антонида Ивановна не подала своей, а отодвинувшись в дальний угол кареты, указала глазами на место около
себя.
Привалов задумался; совет имел за
себя много подкупающих обстоятельств, главное из которых Антонида Ивановна великодушно обошла молчанием, — Именно,
к трем причинам, которые требовали присутствия Привалова в Узле, она не прибавила самой
себя. Это великодушие и эта покорность победили Привалова.
Хиония Алексеевна добивалась сделаться поверенной в сердечных делах Антониды Ивановны, но получила вежливый отказ. У Хины вертелся уже на кончике языка роковой намек, что ей известны отношения Половодовой
к Привалову, но она вовремя удержалась и осталась очень довольна
собой, потому что сказанное слово серебряное, а не сказанное — золотое.
— Да очень просто: взяла да ушла
к брату… Весь город об этом говорит. Рассказывают, что тут разыгрался целый роман… Вы ведь знаете Лоскутова? Представьте
себе, он давно уже был влюблен в Надежду Васильевну, а Зося Ляховская была влюблена в него… Роман, настоящий роман! Помните тогда этот бал у Ляховского и болезнь Зоси? Мне сразу показалось, что тут что-то кроется, и вот вам разгадка; теперь весь город знает.
Эти известия как-то сразу встряхнули Привалова, и он сейчас же отправился
к Бахаревым. Дорогой он старался еще уверить
себя, что Хина переврала добрую половину и прибавила от
себя; но достаточно было взглянуть на убитую физиономию Луки, чтобы убедиться в печальной истине.
— Папа, как ты
себя чувствуешь? — спрашивала девушка, заходя
к отцу с другой стороны кровати. — Сергей Александрыч нарочно приехал, чтобы навестить тебя…
Обед был подан в номере, который заменял приемную и столовую.
К обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться обедать. Ляховская отнеслась
к гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего не говорит. Чтобы попасть в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия по возможности разделял доктор, и они вдвоем едва тащили на
себе тяжесть светского ига.
— Каким вы богатырем смотрите среди нас, — откровенно заметила Зося, обращаясь
к Привалову в середине обеда. — Мы все рядом с вами просто жалки: мама не совсем здорова, Давид как всегда, доктор тоже какой-то желтый весь, о мне и говорить нечего… Я вчера взглянула на
себя в зеркало и даже испугалась: чистая восковая кукла, которая завалялась в магазине.
Мы должны вернуться назад,
к концу апреля, когда Ляховский начинал поправляться и бродил по своему кабинету при помощи костылей. Трехмесячная болезнь принесла с
собой много упущений в хозяйстве, и теперь Ляховский старался наверстать даром пропущенное время. Он рано утром поджидал Альфонса Богданыча и вперед закипал гневом по поводу разных щекотливых вопросов, которые засели в его голове со вчерашнего дня.
Он никогда не чувствовал
себя так далеко от своей Зоси, как в тот момент, когда она пред священником подтверждала свою любовь
к нему.
Досифея про
себя потихоньку жалела барышню, которую нянчила и пестовала, но открыто заявить свое сочувствие
к ней она не смела.
Они ни в чем не стесняли
себя и, как казалось Привалову,
к нему лично относились с вежливой иронией настоящих светских людей.
Потные красные бородатые лица лезли
к Привалову целоваться; корявые руки хватали его за платье; он тоже пил водку вместе с другими и чувствовал
себя необыкновенно хорошо в этом пьяном мужицком мире.
К столу с винами подошел «московский барин»; он блуждающим взглядом посмотрел на Привалова и Веревкина, налил
себе рюмку вина и, не выпив ее, пошатываясь вышел из комнаты.