— У меня просто на совести этот Ватрушкин, — говорил Гаврило Степаныч, — из отличного работника в одну секунду превратиться в нищего и пустить по миру целую семью за собой… Ведь это такая несправедливость, тем более, что она
из года в год совершается под носом заводоуправления; вот и мы с тобой, Епинет, служим Кайгородову, так что известная доля ответственности падает и на нас…
Все нужно вдруг, разом, — вот наша беда; а где приходится тянуть
из года в год, даже целую жизнь, сейчас и на попятный двор: спрятался за умное слово, все, мол, это паллиативы и вы-де, господа, идеалисты…
Чем жила Галактионовна — трудно сказать; но она жила в своей собственной избушке, и ей оставалось заработать на хлеб, чего она достигала при помощи швейной машины, стучавшей в ее избушке по вечерам; если не было работы, Галактионовна посвящала свои досуги поэзии, и в ее стихах
из года в год проходили события и лица Пеньковского завода.
Неточные совпадения
Май месяц стоял
в последних числах, следовательно, было самое лучшее время
года для поездки
в глубь Уральских гор, куда был заброшен Пеньковский завод; от губернского города Прикамска мне предстояло сделать на земских верст двести с лишком по самому плохому
из русских трактов — Гороблагодатскому, потому что Уральская горнозаводская железная дорога тогда еще только строилась — это было
в конце семидесятых
годов.
Назначили нам с
год назад
в Пеньковку нового доктора
из Петербурга; приезжает, парень еще молодой и женат тоже на докторе, жена и значок золотой имеет: «Женщина-врач».
Странный был человек Епинет Мухоедов, студент Казанского университета, с которым я
в одной комнате прожил несколько
лет и за всем тем не знал его хорошенько; всегда беспечный, одинаково беззаботный и вечно веселый, он был
из числа тех студентов, которых сразу не заметишь
в аудитории и которые ничего общего не имеют с студентами-генералами, шумящими на сходках и руководящими каждым выдающимся движением студенческой жизни.
Когда старик на сивой лошади выехал со двора, Фатевна несколько времени ходила по двору, ругаясь
в пространство и подбирая какие-то щепы, которыми был завален целый угол;
в это время показалась
из крохотного флигелька высокая сгорбленная женщина,
лет сорока пяти, с такой маленькой головкой, точно это была совсем детская.
— Homo sum, nihil humanum mihi alienum est, [Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.).] — с улыбкой прибавил батюшка. — Есть известные потребности,
в удовлетворении которых не хочется отказать себе; подрастают дети, которым хочется дать приличное образование, чтобы
из них впоследствии вышли полезные члены общества, — вот вам и целый circulus vitiosus, [Порочный круг (лат.).]
из которого не можешь никак вырваться и который с каждым
годом затягивает все сильней и сильней.
— Самый крепкий рабочий израбатывается
в пятнадцать
лет на огненной работе, — продолжал Гаврило Степаныч, отпивая несколько глотков
из своего стакана.
Лес осенью был еще красивее, чем
летом: темная зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой,
в которой червонным золотом играли лучи осеннего солнца; какие-то птички весело перекликались по сторонам дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние лапы и без оглядки летел к ближайшему лесу.
— Мое-то уж все пережито, так по себе-то и другого жаль… Гаврилу Степаныча уж не поднять
из могилы… Вон про меня что пишет Егорка-то: Андроник пьяница, Андроник козлух держит, а он был у меня на душе… а? Ведь
в двадцать-то
лет из меня четверых Егорок можно сделать… а водка, она все-таки, если
в меру, разламывает человека, легче с ней. Вот я и пью; мне легче, когда она с меня силу снимает… Эх, да не стоит об этом говорить!.. Претерпех до конца и слякохся.
Отыскали покладистых старичков, те под пьяную руку подмахнули за все общество уставную грамоту, и дело пошло гулять по всем мытарствам. Мастеровые и крестьяне всеми способами старались доказать неправильность составленной уставной грамоты и то, что общество совсем не уполномачивало подписывать ее каких-то сомнительных старичков. Так дело и тянулось
из года в год. Мужики нанимали адвокатов, посылали ходоков, спорили и шумели с мировым посредником, но из этого решительно ничего не выходило.
Даже о точных основаниях крестьянской реформы он все еще как бы не приобрел окончательного и твердого понятия и узнавал о них, так сказать,
из года в год, приумножая свои знания практически и невольно, а между тем сам был помещиком.
Следующие четыре дня (с 9 по 12 декабря) мы употребили на переход по реке Уленгоу. Река эта берет начало с Сихотэ-Алиня и течет сначала к юго-востоку, потом к югу, километров 30 опять на юго-восток и последние 5 км снова на юг. В средней части Уленгоу разбивается на множество мелких ручьев, теряющихся в лесу среди камней и бурелома. Вследствие
из года в год не прекращающихся пожаров лес на горах совершенно уничтожен. Он сохранился только по обоим берегам реки и на островах между протоками.
Благо еще, что ко взысканию не подают, а только документы
из года в год переписывают. Но что, ежели вдруг взбеленятся да потребуют: плати! А по нынешним временам только этого и жди. Никто и не вспомнит, что ежели он и занимал деньги, так за это двери его дома были для званого и незваного настежь открыты. И сам он жил, и другим давал жить… Все позабудется; и пиры, и банкеты, и оркестр, и певчие; одно не позабудется — жестокое слово: «Плати!»
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя
в голове, — один
из тех людей, которых
в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не
в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают
из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
В каком
году — рассчитывай, //
В какой земле — угадывай, // На столбовой дороженьке // Сошлись семь мужиков: // Семь временнообязанных, // Подтянутой губернии, // Уезда Терпигорева, // Пустопорожней волости, //
Из смежных деревень: // Заплатова, Дырявина, // Разутова, Знобишина, // Горелова, Неелова — // Неурожайка тож, // Сошлися — и заспорили: // Кому живется весело, // Вольготно на Руси?
Стародум. Любезная Софья! Я узнал
в Москве, что ты живешь здесь против воли. Мне на свете шестьдесят
лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так не терзало мое сердце, как невинность
в сетях коварства. Никогда не бывал я так собой доволен, как если случалось
из рук вырвать добычь от порока.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик
из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил и
в 1745
году уволен с распубликованием.
Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных
лет, устранять их
из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать
в рабство.