Несколько недель, проведенных мною на Половинке в обществе Гаврилы Степаныча, Александры Васильевны, Евстигнея и изредка посещавшего нас Мухоедова, принадлежат к счастливейшему времени моей жизни, по крайней мере никогда мне не случалось проводить время с такой пользой и вместе с таким удовольствием; моя работа быстро подвигалась вперед, Гаврило Степаныч принимал в ней самое живое участие, помогал мне словом и делом и с лихорадочным нетерпением следил за прибывавшим числом исписанных листов, которые он имел ангельское терпение перечитывать по десять раз, делал замечания, помогал в вычислениях, так что в результате моя работа
настолько же принадлежала мне, как и ему.
Но насколько хорош и незаменим был Шелехов на разведках,
настолько же он был несносен и даже жалок во все остальное время, когда все дело сводилось на систематический, упорный труд. Шелехов мог работать только порывами, с изумительной энергией и настойчивостью, но к правильному труду он положительно был неспособен.
Английское общество, ославленное на всю Европу, и в том числе на всю Россию, скучнейшим в мире,
настолько же разговорчивее, живее, веселее русского, насколько уступает в этом французскому.
Его мучит то, что «католицизм современный далек от мистики, потому что религия католическая
настолько же низменна, насколько мистика высока».
Неточные совпадения
Вскоре приехал князь Калужский и Лиза Меркалова со Стремовым. Лиза Меркалова была худая брюнетка с восточным ленивым типом лица и прелестными, неизъяснимыми, как все говорили, глазами. Характер ее темного туалета (Анна тотчас
же заметила и оценила это) был совершенно соответствующий ее красоте. Насколько Сафо была крута и подбориста,
настолько Лиза была мягка и распущенна.
Петр Петрович оказался
настолько умен, чтобы тотчас
же объяснению поверить. Он, впрочем, решил через две минуты уйти.
Напротив, жена ваша докажет вам только, как она
же уважает вас, считая вас неспособным воспротивиться ее счастию и
настолько развитым, чтобы не мстить ей за нового мужа.
Он понимал, что у этих людей под критикой скрывается желание ограничить или
же ликвидировать все попытки и намерения свернуть шею действительности направо или налево, свернуть
настолько круто, что критики останутся где-то в стороне, в пустоте, где не обитают надежды и нет места мечтам.
— Ведь не любишь
же ты меня в самом деле. Ты знаешь, что я не верю твоей кокетливой игре, — и
настолько уважаешь меня, что не станешь уверять серьезно… Я, когда не в горячке, вижу, что ты издеваешься надо мной: зачем и за что?