Неточные совпадения
Катре было лет семнадцать. Красивое смуглое лицо так
и смеялось из-под кумачного платка, кокетливо надвинутого на лоб. Она посторонилась, чтобы дать Егору дорогу,
и с недоумением посмотрела ему вслед своими бархатными глазами, — «кержак, а пан велел прямо
в кабинет провести».
Катря стрелой поднялась наверх.
В столовой сидела одна Нюрочка, — девочка пила свою утреннюю порцию молока, набивая рот крошками вчерашних сухарей. Она взглянула на горничную
и показала головой на
кабинет, где теперь сидел смешной мужик.
Из столовой маленькая дверка вела
в коридор, который соединял переднюю с
кабинетом и комнатой для приезжих гостей.
Теперь дверь
в кабинет была приперта
и слышались только мерные тяжелые шаги.
Кержак Егор сидел
в кабинете у письменного стола
и сосредоточенно молчал.
Петр Елисеич покраснел
и замахал своим платком, но
в самый критический момент
в кабинет вбежала запыхавшаяся Катря
и объявила...
Скоро весь господский дом заснул,
и только еще долго светился огонек
в кабинете Петра Елисеича. Он все ходил из угла
в угол
и снова переживал неприятную сцену с Палачом. Сколько лет выдерживал, терпел, а тут соломинкой прорвало… Не следовало горячиться, конечно, а все-таки есть человеческое достоинство, черт возьми!..
После веселого обеда весь господский дом спал до вечернего чая. Все так устали, что на два часа дом точно вымер.
В сарайной отдыхали Груздев
и Овсянников,
в комнате Луки Назарыча почивал исправник Иван Семеныч, а Петр Елисеич прилег
в своем
кабинете. Домнушка тоже прикорнула у себя
в кухне. Бодрствовали только дети.
Нюрочка спряталась
в кабинете отца
и хотела здесь просидеть до вечера, пока все не проснутся: она боялась Васи.
В этот критический момент дверь
в кабинете осторожно отворилась
и в нее высунулась кудрявая русая головка Васи, — она что-то шептала
и делала таинственные знаки.
Убедившись, что Нюрочка спит крепко, Петр Елисеич отправился к себе
в кабинет, где горел огонь
и Сидор Карпыч гулял, по обыкновению, из угла
в угол.
Домой принесли Самойлу Евтихыча
в чекмене, как он боролся.
В кабинете, когда начали снимать сапог с левой ноги, он закричал благим матом, так что Анфисе Егоровне сделалось дурно,
и Таисья увела отпаивать ее водой. Пришлось ухаживать за больным Петру Елисеичу с казачком Тишкой.
Петр Елисеич неожиданно смутился, помахал платком
и торопливо ушел
в свой
кабинет, а Нюрочка так
и осталась с раскрытым ртом от изумления. Вообще, что-то случилось, а что — Нюрочка не понимала,
и никто ей не мог ничего объяснить. Ей показалось только, что отец точно испугался, когда она пожаловалась на Домнушку.
Раз, когда днем Катря опять ходила с заплаканными глазами, Петр Елисеич, уложив Нюрочку спать, позвал Домнушку к себе
в кабинет. Нюрочка слышала только, как плотно захлопнулась дверь отцовского
кабинета, а потом послышался
в нем настоящий крик, — кричал отец
и кричала Домнушка. Потом отец уговаривал
в чем-то Домнушку, а она все-таки кричала
и голосила, как настоящая баба.
После обеда Анфиса Егоровна ушла
в кабинет к Петру Елисеичу
и здесь между ними произошел какой-то таинственный разговор вполголоса. Нюрочке было велено уйти
в свою комнату. О чем они говорили там
и почему ей нельзя было слушать? — удивлялась Нюрочка. Вообще поведение гостьи имело какой-то таинственный характер, начинавший пугать Нюрочку. По смущенным лицам прислуги девочка заметила, что у них
в доме вообще что-то неладно, не так, как прежде.
Катря была переведена
в сарайную, а Сидор Карпыч опять поселился
в своей комнате рядом с Нюрочкой. Тишка приходил несколько раз
в кабинет к Петру Елисеичу
и получал головомойку: Петр Елисеич усовещивал его, кричал
и даже топал ногами.
Из залы нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители,
и потом уже следовал
кабинет. Отворив тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен: Лука Назарыч сидел
в кресле у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы
и не подавая руки, старик взглядом указал на стул. Такой прием расхолодил Петра Елисеича сразу,
и он почуял что-то недоброе.
Петр Елисеич вернулся из господского дома темнее ночи. Он прошел прямо
в кабинет Груздева
и разбудил его.
Дома Петра Елисеича ждала новая неприятность, о которой он
и не думал. Не успел он войти к себе
в кабинет, как ворвалась к нему Домнушка, бледная, заплаканная, испуганная. Она едва держалась на ногах
и в первое мгновение не могла выговорить ни одною слова, а только безнадежно махала руками.
Навстречу ей из
кабинета показался Петр Елисеич: он шел
в кухню объясниться с солдатом
и посмотрел на Нюрочку очень сурово, так что она устыдилась своего любопытства
и убежала к себе
в комнату.
Петр Елисеич долго шагал по
кабинету, стараясь приучить себя к мысли, что он гость вот
в этих стенах, где прожил лет пятнадцать. Да, нужно убираться, а куда?.. Впрочем,
в резерве оставалась Самосадка с груздевским домом. Чтобы развлечься, Петр Елисеич сходил на фабрику
и там нашел какие-то непорядки. Между прочим, досталось Никитичу, который никогда не слыхал от приказчика «худого слова».
Так прошла вся ночь. Таисья то
и дело уходила справляться
в избу Егора, как здоровье бабушки Василисы. Петр Елисеич дремал
в кресле у себя
в кабинете. Под самое утро Таисья тихонько разбудила его.
Но старик не вытерпел: когда после ужина он улегся
в хозяйском
кабинете, его охватила такая тоска, что он потихоньку пробрался
в кухню
и велел закладывать лошадей. Так он
и уехал
в ночь, не простившись с хозяином,
и успокоился только тогда, когда очутился у себя дома
и нашел все
в порядке.
Багаж главного управляющего заключался всего
в одном чемоданчике, что уже окончательно сконфузило Аристашку. Верный слуга настолько растерялся, что даже забыл предупредить конторских служителей о налетевшей грозе,
и сам чуть не проспал назначенные шесть часов. Когда он подал самовар прямо
в кабинет, Голиковский вынул из кармана дешевенькие серебряные часы с копеечною стальною цепочкой
и, показывая их Аристашке, заметил...
Мухину ничего не оставалось, как только кланяться
и благодарить. Беседа происходила
в кабинете, куда Аристашка подал самовар.
— Считаю долгом предупредить, что я прежде всего человек последовательный
и могу показаться
в этом отношении даже придирчивым, — говорил Голиковский, расхаживая по
кабинету.
Нюрочка посмотрела на отца
и опустила глаза. Ей ужасно хотелось посмотреть, какой стал теперь Вася,
и вместе с тем она понимала, что такое любопытство
в настоящую минуту просто неприлично. Человек болен, а она пойдет смотреть на него, как на редкого зверя. Когда после обеда отец лег
в кабинете отдохнуть, Нюрочка дождалась появления Таисьи. Мастерица прошла на цыпочках
и сообщила шепотом...
Он круто повернулся
и ушел к себе
в кабинет.