Неточные совпадения
Катря стрелой поднялась наверх. В столовой сидела одна Нюрочка, — девочка
пила свою утреннюю порцию молока, набивая рот крошками вчерашних сухарей. Она взглянула на горничную и показала головой на кабинет, где теперь сидел смешной
мужик.
Как уж они, то
есть мужики, все знают — удивительно.
Пошатываясь, старики побрели прямо к стойке; они не заметили, что кабак быстро опустел, точно весь народ вымели. Только в дверях нерешительно шушукались чьи-то голоса. У стойки на скамье сидел плечистый
мужик в одной красной рубахе и тихо разговаривал о чем-то с целовальничихой. Другой в чекмене и синих пестрядинных шароварах
пил водку, поглядывая на сердитое лицо целовальничихина сына Илюшки, который косился на
мужика в красной рубахе.
Коробка
была выдолблена из куска дерева и закрыта крышкой. Отодвинув крышку, Терешка показал бегавшего в коробке таракана и опять залился своим детским смехом. Всех
мужиков он звал Иванычами, а баб — браковками.
Эта тулянка Лукерья
была сердитая баба и любила покомандовать над пьяными
мужиками, а своего Тереха, по великорусскому обычаю, совсем под голик загнала.
— Я
буду непременно разбойником, как Окулко, — говорил он, толкая покосившуюся дверку в сени избушки. — Поедет богатый
мужик с деньгами, а я его за горло: стой, глиндра!
Старший сын, Федор,
был смирный и забитый
мужик, не могший служить опорой дому в качестве большака.
Проворная
была девка и управлялась за
мужика, даром что зиму работала на фабрике дровосушкой.
Если бы не круглая бедность,
быть бы Наташке замужем за хорошим
мужиком, а теперь женихи ее обегали, потому что всякому лестно вывести жену из достаточной семьи, а тут вместо приданого два голодных рта — Мавра да Тараско.
Старуха Мавра с удивлением посмотрела на дочь, что та ничего не знает, и только головой указала на лужок у реки. Там с косой Наташки лихо косил какой-то здоровенный
мужик, так что слышно
было, как жесткая болотная трава свистела у него под косой.
— Надо засылать ходоков, старички, — повторял Филипп Чеботарев, когда собирались человек пять-шесть. — Страда в половине, которые семьи управились с кошениной, а ежели
есть свои
мужики, так поставят сено и без старика. Надо засылать.
— Ступай, ступай, голубушка, откуда пришла! — сурово проговорила она, отталкивая протянутые к ней руки. — Умела гулять, так и казнись… Не стало тебе своих-то
мужиков?.. Кабы еще свой, а то наслушат теперь мочегане и проходу не дадут… Похваляться еще
будут твоею-то бедой.
Что она могла поделать одна в лесу с сильным
мужиком? Лошадь бывала по этой тропе и шла вперед, как по наезженной дороге.
Был всего один след, да и тот замело вчерашним снегом. Смиренный инок Кирилл улыбался себе в бороду и все поглядывал сбоку на притихшую Аграфену: ишь какая быстрая девка выискалась… Лес скоро совсем поредел, и начался голый березняк: это и
был заросший старый курень Бастрык. Он тянулся широким увалом верст на восемь. На нем работал еще отец Петра Елисеича, жигаль Елеска.
— Да вот возьми рукавицу, да рукавицей рожу и натри, — советовал он. — Нарочно даве сажей ее намазал… И
будешь, как заправский
мужик. Кабы нас куренные-то не признали…
— Дураками оказали себя куренные-то: за
мужика тебя приняли… Так и
будь мужиком, а то еще скитские встренутся да
будут допытываться… Ох, грехи наши тяжкие!.. А Мосей-то так волком и глядит: сердитует он на меня незнамо за што. Родной брат вашему-то приказчику Петру Елисеичу…
Обойденная со всех сторон отчаянною нуждой, Наташка часто думала о том, что вот
есть же богатые семьи, где робят одни
мужики, а бабы остаются только для разной домашности.
Наташке и самой нравилось у Кузьмича, но она стеснялась своей дровосушной сажи. Сравнительно с ней Кузьмич смотрел щеголем, хотя его белая холщовая курточка и
была перемазана всевозможным машинным составом вроде ворвани и смазочных масел. Он заигрывал с Наташкой, когда в машинной никого не
было, но не лез с нахальством других
мужиков. Эта деликатность машиниста много подкупала Наташку.
— Так-то оно так, а кто твой проект читать
будет? Лука Назарыч… Крепостное право изничтожили, это ты правильно говоришь, а Лука Назарыч остался… Старухи так говорят: щука-то умерла, а зубы остались… Смотри, как бы тебе благодарность из Мурмоса кожей наоборот не вышла. Один Овсянников чего стоит… Они попрежнему гнут, чтобы вольного-то
мужика в оглобли завести, а ты дровосушек да кричных мастеров здесь жалеешь. А главная причина. Лука Назарыч обидится.
Аннушка так устала, что не могла даже ответить Слепню приличным образом, и молча поплелась по плотине.
Было еще светло настолько, что не смешаешь собаку с человеком. Свежие осенние сумерки заставляли ее вздрагивать и прятать руки в кофту. Когда Аннушка поровнялась с «бучилом», ей попался навстречу какой-то
мужик и молча схватил ее прямо за горло. Она хотела крикнуть, но только замахала руками, как упавшая спросонья курица.
— Совсем
мужик решился ума, — толковали соседки по своим заугольям. — А все его та, змея-то, Аграфена, испортила… Поди,
напоила его каким-нибудь приворотным зельем, вот он и озверел. Кержанки на это дошлые, анафемы… Извела
мужика, а сама улепетнула в скиты грех хоронить. Разорвать бы ее на мелкие части…
Татьяне
было так тяжело, что она сама молила бога о своей смерти: она всем мешала, и, когда ее не
будет, Макар женится на другой и заживет, как следует хорошему
мужику.
О переселенцах не
было ни слуху ни духу, точно они сквозь землю провалились. Единственное известие привезли приезжавшие перед рождеством
мужики с хлебом, — они сами
были из орды и слышали, что весной прошел обоз с переселенцами и ушел куда-то «на линию».
Макара окружили несколько
мужиков и угрожающе ждали, что он
будет делать.
Ему не дали кончить, — как-то вся толпа хлынула на него, смяла, и слышно
было только, как на земле молотили живое человеческое тело. Силен
был Гермоген: подковы гнул, лошадей поднимал за передние ноги, а тут не устоял. Макар бросился
было к нему на выручку, но его сейчас же стащили с лошади и десятки рук не дали пошевельнуться. Перепуганные богомолки бросились в лес, а на росстани остались одни
мужики.
Раз после первого спаса шла Аглаида по Мохнатенькой, чтобы набрать травки-каменки для матери Пульхерии. Старушка недомогала, а самой силы нет подняться на гору. Идет Аглаида по лесу, собирает траву и тихонько
напевает раскольничий стих. У самого святого ключика она чуть не наступила на лежавшего на земле
мужика. Она хотела убежать, но потом разглядела, что это инок Кирилл.
— Я?.. Как мне не плакать, ежели у меня смертный час приближается?.. Скоро помру. Сердце чует… А потом-то што
будет? У вас, у баб, всего один грех, да и с тем вы не подсобились, а у нашего брата
мужика грехов-то тьма… Вот ты пожалела меня и подошла, а я што думаю о тебе сейчас?.. Помру скоро, Аглаида, а зверь-то останется… Может, я видеть не могу тебя!..
Пашка, Илюшка и Тишка-казачок
были погодки и раньше дружили, а теперь Пашка являлся пред ними уже смешным мужиком-челдоном.
Работы у «убитых коломенок»
было по горло.
Мужики вытаскивали из воды кули с разбухшим зерном, а бабы расшивали кули и рассыпали зерно на берегу, чтобы его охватывало ветром и сушило солнышком. Но зерно уже осолодело и от него несло затхлым духом. Мыс сразу оживился. Бойкие заводские бабы работали с песнями, точно на помочи. Конечно, в первую голову везде пошла развертная солдатка Аннушка, а за ней Наташка. Они и работали везде рядом, как привыкли на фабрике.
Вышедшая из богатой семьи, Агафья испугалась серьезно и потихоньку принялась расстраивать своего мужа Фрола, смирного
мужика, походившего характером на большака Федора. Вся беда
была в том, что Фрол по старой памяти боялся отца, как огня, и не смел сказать поперек слова.
Авгарь, побелевшая от ужаса, делала знаки, чтобы Конон не отворял двери, но он только махнул на нее рукой. Дверь
была без крючка и распахнулась сама, впустив большого
мужика в собачьей яге. [Яга — шуба вверх мехом. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] За ним вошел другой, поменьше, и заметно старался спрятаться за первым.
Ей даже побить Федорку сейчас
было нельзя: и Лукерья проснется и
мужики тоже.
Богатые
мужики успели приколоть лишних коров еще в промежговенье, после филипповок, когда они еще
были нагулянные с лета; мясо съели, а кожа осталась в барышах.