Неточные совпадения
Разбитная
была бабенка, увертливая, как говорил Антип, и успевала управляться одна со всем хозяйством. Горничная Катря спала в комнате барышни и благодаря этому являлась в кухню часам к семи, когда и самовар готов, и печка дотапливается, и скатанные хлебы «доходят» в деревянных чашках
на полках. Теперь Домнушка ругнула сонулю-хохлушку и принялась за
работу одна.
У закостеневшего
на заводской
работе Овсянникова
была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовались ею самым бессовестным образом.
На именинах, когда Овсянников
выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
—
Работы египетские вместятся… — гремел Кирилл; он теперь уже стоял
на ногах и размахивал правою рукой. — Нищ, убог и странен стою пред тобой, милостивец, но нищ, убог и странен по своей воле… Да! Видит мое духовное око ненасытную алчбу и похоть, большие помыслы, а
будет час, когда ты, милостивец, позавидуешь мне…
Семья Горбатого в полном составе перекочевала
на Сойгу, где у старика Тита
был расчищен большой покос. Увезли в лес даже Макара, который после праздника в Самосадке вылежал дома недели три и теперь едва бродил. Впрочем, он и не участвовал в
работе семьи, как лесообъездчик, занятый своим делом.
И нынче все
на покосе Тита
было по-старому, но
работа как-то не спорилась: и встают рано и выходят
на работу раньше других, а
работа не та, — опытный стариковский глаз Тита видел это, и душа его болела.
И по другим покосам
было то же самое: у Деяна, у Канусиков, у Чеботаревых — кажется, народ
на всякую
работу спорый, а
работа нейдет.
Будут ли рабочие работать
на фабрике и кто выйдет
на работу, — все это оставалось пока неизвестным.
На волостных сходах много
было ненужного галденья, споров и пересудов, но
было ясно одно, что весь Кержацкий конец выйдет
на работу.
— Пить-есть захотят, так выйдут
на работу, а за страду всем подвело животы, — говорил Никитич, весело похаживавший под своею домной.
На фабрике Петр Елисеич пробыл вплоть до обеда, потому что все нужно
было осмотреть и всем дать
работу. Он вспомнил об еде, когда уже пробило два часа. Нюрочка, наверное, заждалась его… Выслушивая
на ходу какое-то объяснение Ястребка, он большими шагами шел к выходу и
на дороге встретил дурачка Терешку, который без шапки и босой бежал по двору.
Это
было проклятое утро, когда, после предварительных переговоров с уставщиком Корнилой, дозорным Полуэхтом и записчиком поденных
работ, Наташка повела, наконец, брата
на работу.
Когда в темноте Наташка бежала почти бегом по Туляцкому концу и по пути стучалась в окошко избы Чеботаревых, чтобы идти
на работу вместе с Аннушкой, солдатки уже не
было дома, и Наташка получала выговоры
на фабрике от уставщика.
Когда выпал снег, Тараску не в чем
было идти
на работу, и он остался дома.
В караул он попал еще молодым, потому что
был немного тронутый человек и ни
на какую другую
работу не годился.
Но теперь старый Тит опять наложил свою железную руку
на все хозяйство, хотя уж прежней силы у него и не
было: взять подряд
на куренную
работу было не с чем — и вся снасть позорена, и своей живой силы не хватило бы.
Надрываться над
работой Коваль не любил: «А ну ее, у лис не убигнет тая
работа…»
Будет, старый Коваль поробил
на пана.
На этот раз солдат действительно «обыскал
работу». В Мурмосе он
был у Груздева и нанялся сушить пшеницу из разбитых весной коломенок.
Работа началась, как только спала вода, а к страде народ и разбежался. Да и много ли народу в глухих деревушках по Каменке? Работали больше самосадчане, а к страде и те ушли.
Осмотрев
работу, Груздев остался
на несколько дней, чтобы лично следить за делом. До ближайшей деревни
было верст одиннадцать, да и та из четырех дворов, так что сначала Груздев устроился
было на своей лодке, а потом перешел
на берег. Угодливый и разбитной солдат ему нравился.
Работы у «убитых коломенок»
было по горло. Мужики вытаскивали из воды кули с разбухшим зерном, а бабы расшивали кули и рассыпали зерно
на берегу, чтобы его охватывало ветром и сушило солнышком. Но зерно уже осолодело и от него несло затхлым духом. Мыс сразу оживился. Бойкие заводские бабы работали с песнями, точно
на помочи. Конечно, в первую голову везде пошла развертная солдатка Аннушка, а за ней Наташка. Они и работали везде рядом, как привыкли
на фабрике.
Ведь старому Титу только бы уйти в курень, а там он всех заморит
на работе: мужики
будут рубить дрова, а бабы окапывать землей и дернать кученки.
— Ты и молчи, — говорила Агафья. — Солдат-то наш
на што? Как какой лютой змей… Мы его и напустим
на батюшку-свекра, а ты только молчи. А я в куренную
работу не пойду… Зачем брали сноху из богатого дому?
Будет с меня и орды: напринималась горя.
— Все единственно… Уставную грамоту только не подписывайте, штобы надел получить, как в крестьянах. Мастеровым надела не должно
быть, а которые обращались
на вспомогательных
работах, тем выйдет надел. Куренным, кто перевозкой займовался, кто дрова рубил, — всем должен выйти надел.
На Кукарских заводах тоже уставную-то грамоту не подписывают.
—
Будет, родитель, достаточно поработано, а тебе пора и отдохнуть. Больно уж ты жаден у нас
на работу-то… Не такие твои года, штобы по куреням маяться.
Неточные совпадения
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое //
На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с
работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А
на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Что шаг, то натыкалися // Крестьяне
на диковину: // Особая и странная //
Работа всюду шла. // Один дворовый мучился // У двери: ручки медные // Отвинчивал; другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А
было их до пропасти!
Разделенные
на отряды (в каждом уже с вечера
был назначен особый урядник и особый шпион), они разом
на всех пунктах начали
работу разрушения.
До первых чисел июля все шло самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также
было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане радовались, надеялись
на обильный урожай и спешили с
работами.