Неточные совпадения
На залавке между тем лежала приготовленная для щей говядина; кучер Семка в углу
на лавке, подложив под деревянное корыто
свои рукавицы, рубил говядину для котлет;
на окне в тарелке
стояло коровье масло и кринка молока, — одним словом, Домнушка почувствовала себя кругом виноватою.
На базаре
стояли в
своих жупанах и кожухах хохлы, у поповского порядка — туляки; бабы пестрою волнующеюся кучей ждали у церковной ограды.
Великая и единственная минута во всей русской истории свершилась… Освобожденный народ
стоял на коленях. Многие плакали навзрыд. По загорелым старым мужицким лицам катились крупные слезы, плакал батюшка о. Сергей, когда начали прикладываться ко кресту, а Мухин закрыл лицо платком и ничего больше не видел и не слышал. Груздев старался спрятать
свое покрасневшее от слез лицо, и только один Палач сурово смотрел
на взволнованную и подавленную величием совершившегося толпу
своими красивыми темными глазами.
Направо в земле шла под глазом канавка с порогом, а налево у самой арки
стояла деревянная скамеечка,
на которой обыкновенно сидел Никитич, наблюдая
свою «хозяйку», как он называл доменную печь.
Проживавший за границей заводовладелец Устюжанинов как-то вспомнил про
свои заводы
на Урале, и ему пришла дикая блажь насадить в них плоды настоящего европейского просвещения, а для этого
стоило только написать коротенькую записочку главному заводскому управляющему.
Илюшка продолжал молчать; он
стоял спиной к окну и равнодушно смотрел в сторону, точно мать говорила стене. Это уже окончательно взбесило Рачителиху. Она выскочила за стойку и ударила Илюшку по щеке. Мальчик весь побелел от бешенства и, глядя
на мать
своими большими темными глазами, обругал ее нехорошим мужицким словом.
— Ты все про других рассказываешь, родимый мой, — приставал Мосей, разглаживая
свою бороду корявою, обожженною рукой. — А нам до себя… Мы тебя
своим считаем, самосадским, так, значит, уж ты все обскажи нам, чтобы без сумления. Вот и старички послушают… Там заводы как хотят, а наша Самосадка допрежь заводов
стояла. Прапрадеды жили
на Каменке, когда о заводах и слыхом было не слыхать… Наше дело совсем особенное. Родимый мой, ты уж для нас-то постарайся, чтобы воля вышла нам правильная…
— Работы египетские вместятся… — гремел Кирилл; он теперь уже
стоял на ногах и размахивал правою рукой. — Нищ, убог и странен
стою пред тобой, милостивец, но нищ, убог и странен по
своей воле… Да! Видит мое духовное око ненасытную алчбу и похоть, большие помыслы, а будет час, когда ты, милостивец, позавидуешь мне…
Наступила тяжелая минута общего молчания. Всем было неловко. Казачок Тишка
стоял у стены, опустив глаза, и только побелевшие губы у него тряслись от страха: ловко скрутил Кирилл Самойлу Евтихыча… Один Илюшка посматривал
на всех с скрытою во взгляде улыбкой: он был чужой здесь и понимал только одну смешную сторону в унижении Груздева. Заболотский инок посмотрел кругом удивленными глазами, расслабленно опустился
на свое место и, закрыв лицо руками, заплакал с какими-то детскими всхлипываниями.
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи стрелой полетели прямо в лес. Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать
на мост через р. Березайку и попасть
на большую дорогу в Самосадку. Пегашка
стояла без дела недели две и теперь летела стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и не кормя делала верст по сту. Во всякой дороге бывала. Таисья молчала, изредка посматривая
на свою спутницу, которая не шевелилась, как мертвая.
Этот благочестивый разговор подействовал
на Аграфену самым успокаивающим образом. Она ехала теперь по местам, где спасались
свои раскольники-старцы и угодники, слава о которых прошла далеко. Из Москвы приезжают
на Крестовые острова. Прежде там скиты
стояли, да разорены никонианами. Инок Кирилл рассказывал ей про схоронившуюся по скитам
свою раскольничью святыню, про тихую скитскую жизнь и в заключение запел длинный раскольничий стих...
Она была в одном косоклинном сарафане из домашнего синего холста; рубашка была тоже из холста, только белая. У окна
стояли кросна с начатою новиной. Аграфене было совестно теперь за
свой заводский ситцевый сарафан и ситцевую рубаху, и она стыдливо вытирала
свое раскрасневшееся лицо. Мать Енафа пытливо посмотрела
на нее и
на смиренного Кирилла и только сжала губы.
Ходоки упорно
стояли каждый
на своем, и это подняло
на ноги оба мочеганских конца. В спорах и препирательствах сторонников и противников орды принял деятельное участие даже Кержацкий конец, насколько он был причастен кабаку Рачителихи. Ходокам делали очные ставки, вызывали в волость, уговаривали, но они продолжали рознить. Особенно неистовствовал Тит, так и наступавший
на Коваля.
Гуляка Терешка побаивался сердитой жены-тулянки и только почесывал затылок. К Лукерье несколько раз
на перепутье завертывала Домнушка и еще сильнее расстроила бабенку
своими наговорами, соболезнованием и причитаньем, хотя в то же время ругала,
на чем свет
стоит, сбесившегося свекра Тита.
Пока мать Енафа началила, Аглаида
стояла, опустив глаза. Она не проронила ни одного слова в
свое оправдание, потому что мать Енафа просто хотела сорвать расходившееся сердце
на ее безответной голове. Поругается и перестанет. У Аглаиды совсем не то было
на уме, что подозревала мать Енафа, обличая ее в шашнях с Кириллом. Притом Енафа любила ее больше
своих дочерей, и если бранила, то уж такая у ней была привычка.
— Самосадка-то пораньше и Ключевского и Мурмоса
стояла, — повторяли старички коноводы. — Деды-то вольные были у нас,
на своей земле сидели, а Устюжанинов потом неправильно записал Самосадку к
своим заводам.
— Правильная бумага, как следовает… Так и прозванье ей: ак. У Устюжанинова
свой ак, у нас
свой. Беспременно землю оборотим
на себя, а с землей-то можно жить: и пашенку распахал, и покос расчистил, и репы насеял… Ежели, напримерно, выжечь лес и по горелому месту эту самую репу посеять, так урождай страшенные бывают, — по шляпе репа родится и слатимая такая репа. По скитам завсегда так репу сеют… По старым-то репищам и сейчас знать, где эти скиты
стояли.
— А такой… Не нами это заведено, не нами и кончится. Все живет девушка, ничего не знает, а тут и
свои крылышки отрастут. Не век вековать с отцом-то… Был у меня и женишок для вас
на примете, да только не
стоит он красоты вашей. Балуется очень… По крышам вместе, бывало, лазили ребячьим делом.
Неточные совпадения
Мужик что бык: втемяшится // В башку какая блажь — // Колом ее оттудова // Не выбьешь: упираются, // Всяк
на своем стоит!
Гремит
на Волге музыка. // Поют и пляшут девицы — // Ну, словом, пир горой! // К девицам присоседиться // Хотел старик, встал
на ноги // И чуть не полетел! // Сын поддержал родителя. // Старик
стоял: притопывал, // Присвистывал, прищелкивал, // А глаз
свое выделывал — // Вертелся колесом!
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже
своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что
стоит только указать: от сих мест до сих — и
на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
Если бы Грустилов
стоял действительно
на высоте
своего положения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство в административный принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется в известных пределах.
Свияжский переносил
свою неудачу весело. Это даже не была неудача для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал,
стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.