Неточные совпадения
— А как вы думаете относительно сибирской рыбы? У меня уже арендованы пески на Оби в трех местах. Тоже
дело хорошее и верное. Не хотите? Ну, тогда у меня есть пять золотых приисков в оренбургских казачьих землях… Тут уж
дело вернее смерти. И это не нравится? Тогда, хотите, получим концессию на устройство подъездного пути от строящейся Уральской железной дороги в Заполье? Через пять лет вы не узнали бы своего Заполья: и
банки, и гимназия, и театр, и фабрики кругом. Только нужны люди и деньги.
Дела Галактиона шли попрежнему. Бубновский конкурс мог тянуться бесконечно. Но его интересовал больше всех устав нового
банка, который писал Штофф. По этому
делу Галактион несколько раз был у Стабровского, где велись предварительные обсуждения этого устава, причем Стабровский обязательно вызывал Ечкина. Этот странный человек делал самые ценные замечания, и Стабровский приходил в восторг.
Встреча с Лиодором в Кунаре окончательно вырешила
дело. Галактион дальше не мог оставаться у тестя. Он нанял себе небольшую квартирку за хлебным рынком и переехал туда с семьей. Благодаря бубновскому конкурсу он мог теперь прожить до открытия
банка, когда Штофф обещал ему место члена правления с жалованьем в пять тысяч.
Этот разговор с Ермилычем засел у писаря в голове клином. Вот тебе и
банк!.. Ай да Ермилыч, ловко! В Заполье свою линию ведут, а Ермилыч свои узоры рисует. Да, штучка тепленькая, коли на то пошло. Писарю даже сделалось смешно, когда он припомнил родственника Карлу, мечтавшего о своем кусочке хлеба с маслом. Тут уж
дело пахло не кусочком и не маслом.
Он понимал, что Стабровский готовился к настоящей и неумолимой войне с другими винокурами и что в конце концов он должен был выиграть благодаря знанию, предусмотрительности и смелости, не останавливающейся ни перед чем. Ничего подобного раньше не бывало, и купеческие
дела велись ощупью, по старинке. Галактион понимал также и то, что винное
дело — только ничтожная часть других финансовых операций и что новый
банк является здесь страшною силой, как хорошая паровая машина.
Вы вот тут
банки открываете и разные прочие огромадные
дела затеваете, а от вас и к нам щепки летят… да-с.
— Ах, сколько
дела! — повторял он, не выпуская руки Галактиона из своих рук. — Вы меня, господа, оттерли от
банка, ну, да я и не сержусь, — где наше не пропало? У меня по горло других
дел. Скажите, Луковников дома?
— Так, так… Сказывают, что запольские-то купцы сильно начали закладываться в
банке. Прежде-то этого было не слыхать… Нынче у тебя десять тысяч, а ты затеваешь
дело на пятьдесят. И сам прогоришь, да на пути и других утопишь. Почем у вас берут-то на заклад?
Клиентов
банка Вахрушка
разделил на несколько категорий: одни — настоящие купцы, оборотистые и важные, другие — пожиже, только вид на себя напущают, а остальные — так, как мякина около зерна. Одна видимость, а начинки-то и нет.
Лучше всех держала себя от начала до конца Харитина. Она даже решила сгоряча, что все деньги отдаст отцу, как только получит их из
банка. Но потом на нее напало раздумье. В самом
деле, дай их отцу, а потом и поминай, как звали. Все равно десятью тысячами его не спасешь. Думала-думала Харитина и придумала. Она пришла в кабинет к Галактиону и передала все деньги ему.
— По
делу, сынок, по
делу… Хочу отведать, как деньги из
банка берут.
Много новостей узнал Полуянов с первого же раза: о разорении Харитона Артемьича, о ссудной кассе писаря Замараева, о плохих
делах старика Луковникова, о новых людях в Заполье, а главное — о
банке.
Появление Полуянова произвело в Заполье известную сенсацию. Он нарочно пришел среди бела
дня и медленно шагал по Московской улице, останавливаясь перед новыми домами. Такая остановка была сделана, между прочим, перед зданием Зауральского коммерческого
банка.
Все, знавшие Ечкина, смеялись в глаза и за глаза над его новой затеей, и для всех оставалось загадкой, откуда он мог брать денег на свою контору. Кроме долгов, у него ничего не было, а из векселей можно было составить приличную библиотеку. Вообще Ечкин представлял собой какой-то непостижимый фокус. Его новая контора служила несколько
дней темой для самых веселых разговоров в правлении Запольского
банка, где собирались Стабровский, Мышников, Штофф и Драке.
Галактиону приходилось только соглашаться. Да как и было не согласиться, когда все
дело висело на волоске? Конечно, было жаль выпускать из своих рук целую половину предприятия, но зато можно было расширить
дело. А главное заключалось в том, что компаньоны-пароходчики составляли большинство в банковском правлении и могли, в случае нужды, черпать из
банка, сколько желали.
— Позвольте мне кончить, господа…
Дело не в названии, а в сущности
дела. Так я говорю? Поднимаю бокал за того, кто открывает новые пути, кто срывает завесу с народных богатств, кто ведет нас вперед… Я сравнил бы наш
банк с громадною паровою машиной, причем роль пара заменяет капитал, а вот этот пароход, на котором мы сейчас плывем, — это только один из приводов, который подчиняется главному двигателю… Гений заключается только в том, чтобы воспользоваться уже готовою силой, а поэтому я предлагаю тост за…
Тяжело было Луковникову обращаться именно в Запольский
банк, где воронил всеми
делами Мышников, но делать нечего — нужда загнала. Банковское правление долго тянуло это
дело, собирало какие-то справки, и, наконец, состоялось решение выдать под мельницу ссуду в тридцать тысяч рублей.
Свое
дело Замараеву окончательно надоело. С грошами приходится возиться и при этом как будто низко. Вон
банк обдирает начистоту, и все благородные, потому что много берут, а он, Замараев, точно какой искариот. Все даже пальцами указывают.
Недоразумение выходило все из-за того же дешевого сибирского хлеба. Компаньоны рассчитывали сообща закупить партию, перевести ее по вешней воде прямо в Заполье и поставить свою цену. Теперь благодаря пароходству хлебный рынок окончательно был в их руках. Положим, что наличных средств для такой громадной операции у них не было, но ведь можно было покредитоваться в своем
банке.
Дело было вернее смерти и обещало страшные барыши.
Дело в том, что поместил его в
банк на службу Галактион, на которого он молился, а теперь у Галактиона вышли «контры» с Штоффом и самим Мышниковым.
Неточные совпадения
— Да как же ты хочешь? — сказал Степан Аркадьич. — Ну, положим, директор
банка получает десять тысяч, — ведь он стоит этого. Или инженер получает двадцать тысяч. Живое
дело, как хочешь!
Влиянию его содействовало: его богатство и знатность; прекрасное помещение в городе, которое уступил ему старый знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми
делами и учредивший процветающий
банк в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный из деревни; дружба с губернатором, который был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем, Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие большинство дворян изменить суждение о его мнимой гордости.
Отъезда
день давно просрочен, // Проходит и последний срок. // Осмотрен, вновь обит, упрочен // Забвенью брошенный возок. // Обоз обычный, три кибитки // Везут домашние пожитки, // Кастрюльки, стулья, сундуки, // Варенье в
банках, тюфяки, // Перины, клетки с петухами, // Горшки, тазы et cetera, // Ну, много всякого добра. // И вот в избе между слугами // Поднялся шум, прощальный плач: // Ведут на двор осьмнадцать кляч,
В этом отеческом тоне он долго рассказывал о деятельности крестьянского
банка, переселенческого управления, церковноприходских школ, о росте промышленности, требующей все более рабочих рук, о том, что правительство должно вмешаться в отношения работодателей и рабочих; вот оно уже сократило рабочий
день, ввело фабрично-заводскую инспекцию, в проекте больничные и страховые кассы.
— Мы почти уже колония. Металлургия наша на 67 процентов в руках Франции, в
деле судостроения французский капитал имеет 77 процентов. Основной капитал всех
банков наших 585 миллионов, а иностранного капитала в них 434; в этой — последней — сумме 232 миллиона — французских.