Неточные совпадения
У Лиодора мелькнула мысль:
пусть Храпун утешит старичонку.
Он молча передал
ему повод и сделал знак Никите выпустить чумбур. Все разом бросились в стороны. Посреди двора остались лошадь и бродяга. Старик отпустил повод, смело подошел к лошади, потрепал ее по шее, растянул душивший ее чумбур, еще раз потрепал и спокойно пошел вперед, а лошадь покорно пошла за
ним, точно за настоящим хозяином. Подведя успокоенного Храпуна к террасе, бродяга проговорил...
— Другие и
пусть живут по-другому, а нам и так ладно. Кому надо, так и моих маленьких горниц не обегают. Нет, ничего, хорошие люди не брезгуют… Много у нас в Заполье этих других-то развелось. Модники… Смотреть-то на
них тошно, Михей Зотыч. А все через баб… Испотачили бабешек, вот и мутят: подавай
им все по-модному.
Писарь Замараев про себя отлично сознавал недосягаемые совершенства нового родственника, но удивлялся
ему про себя, не желая покориться жене. Ну что же, хорош — и
пусть будет хорош, а мы и в шубе навыворот проживем.
Пусть мельницу строит Галактион —
ему и книги в руки, а Михей Зотыч объезжал теперь свое будущее царство.
— Ну, и
пусть гонит. Мы
ему не мешаем.
Припоминая «мертвяка», рядом с которым
он провел ночь, Вахрушка долго плевался и для успокоения пил опять стаканчик за стаканчиком, пока совсем не отлегло от души. Э, наплевать!..
Пусть другие отвечают, а
он ничего не знает. Ну, ночевал действительно, ну, ушел — и только. Вахрушке даже сделалось весело, когда
он представил себе картину приятного пробуждения других пьяниц в темной.
— Что же, дело
его.
Пусть попробует.
— Да вы никак сбесились, сороки? — зыкнул
он на дочерей. — Разе такое теперь время, оглашенные? Серебро жалеете, а мать не жаль… Никому и ничего не дам! Так и знайте…
Пусть Лиодор пропивает, — мне ничего не нужно.
— Оставь… Не надо, — удерживал
его Михей Зотыч. —
Пусть выспится молодым делом. Побранить-то есть кому бабочку, а пожалеть некому. Трудненько молодой жить без призору… Не сладко ей живется. Ох, грехи!..
— Я
его бранила всю дорогу… да, — шептала она, глотая слезы. — Я только дорогой догадалась, как
он смеялся и надо мной и над тобой. Что ж,
пусть смеются, — мне все равно. Мне некуда идти, Галактион. У меня вся душа выболела. Я буду твоей кухаркой, твоей любовницей, только не гони меня.
Надулась, к удивлению, Харитина и спряталась в каюте. Она живо представила себе самую обидную картину торжественного появления «Первинки» в Заполье, причем с Галактионом будет не она, а Ечкин. Это ее возмущало до слез, и она решила про себя, что сама поедет в Заполье, а там будь что будет: семь бед — один ответ. Но до поры до времени она сдержалась и ничего не сказала Галактиону. Он-то думает, что она останется в Городище, а она вдруг на «Первинке» вместе с
ним приедет в Заполье. Ничего,
пусть позлится.
— Ну, и
пусть выходит, когда проспится. Прежде-то снохи свекров за ворота выскакивали встречать, а нынче свекоры должны
их ждать, как барынь… Нет, это уж не модель, Симон Михеич. Я вот тебе загадку загну: сноху привели и трубу на крышу поставили. Прощай, миленький!
— Зачем я поеду к
нему? — удивлялся Галактион с прямолинейностью настоящего мошенника. —
Пусть господин Стабровский лучше посчитает, сколько я
ему доставил барышей, когда трепался по кабакам…
— Que la personne qui est arrivée la dernière, celle qui demande, qu’elle sorte! Qu’elle sorte! [Пусть тот, кто пришел последним, тот, кто спрашивает,
пусть он выйдет. Пусть выйдет!] — проговорил Француз, не открывая глаз.
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер с лоханкою вышел, начал так: — Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня, наследников никого. Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «Я, говорит, племянника не знаю; может быть, он мот.
Пусть он докажет мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».
Неточные совпадения
Хлестаков. Впустите
их, впустите!
пусть идут. Осип скажи
им:
пусть идут.
Послушайте ж, вы сделайте вот что: квартальный Пуговицын…
он высокого роста, так
пусть стоит для благоустройства на мосту.
Пусть машет, а ты все бы таки
его расспросила.
Беги сейчас возьми десятских, да
пусть каждый из
них возьмет…
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми
их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему.
Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)