Неточные совпадения
Полюбился
старухе ласковый да тароватый барин, и она ни за что не
хотела верить, что он «из жидов».
Устенька навсегда сохранила в своей памяти этот решительный зимний день, когда отец отправился с ней к Стабровским.
Старуха нянька ревела еще с вечера, оплакивая свою воспитанницу, как покойницу. Она только и повторяла, что Тарас Семеныч рехнулся и
хочет обасурманить родную дочь. Эти причитания навели на девочку тоску, и она ехала к Стабровским с тяжелым чувством, вперед испытывая предубеждение против долговязой англичанки, рывшейся по комодам.
Они в первой же жилой избе натолкнулись на ужасающую картину: на нарах сидела
старуха и выла, схватившись за живот; в углу лежала башкирка помоложе, спрятав голову в какое-то тряпье, — несчастная не
хотела слышать воя, стонов и плача ползавших по избе голодных ребятишек.
Никакого Ивана Петровича Сорокина и во сне не видывал, но, догадываясь, что
старуха хочет что-нибудь рассказать про Ивана Петровича, притворился.
Неточные совпадения
— Нет, об этом самом. И поверь, что для меня женщина без сердца, будь она
старуха или не
старуха, твоя мать или чужая, не интересна, и я ее знать не
хочу.
— Барин! ничего не
хотите закусить? — сказала в это время, подходя к нему,
старуха.
Когда брат Натальи Савишны явился для получения наследства и всего имущества покойной оказалось на двадцать пять рублей ассигнациями, он не
хотел верить этому и говорил, что не может быть, чтобы
старуха, которая шестьдесят лет жила в богатом доме, все на руках имела, весь свой век жила скупо и над всякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего не оставила. Но это действительно было так.
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для
старухи, моей матери, потому что я не
хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также есть старая мать, — чтоб ради ее дал хлеба!»
— Порфирий Петрович! — проговорил он громко и отчетливо,
хотя едва стоял на дрожавших ногах, — я, наконец, вижу ясно, что вы положительно подозреваете меня в убийстве этой
старухи и ее сестры Лизаветы. С своей стороны, объявляю вам, что все это мне давно уже надоело. Если находите, что имеете право меня законно преследовать, то преследуйте; арестовать, то арестуйте. Но смеяться себе в глаза и мучить себя я не позволю.