Неточные совпадения
Во-первых, опоздал, а во-вторых, нужно было доканчивать седьмую
главу третьей части первого моего
романа.
Я сделал невольное движение, чтобы закрыть книгой роковую седьмую
главу третьей части
романа, но Порфир Порфирыч поймал мою руку и неожиданно поцеловал ее.
Первоначальная форма
романа была совершенно особенная, без
глав и частей.
Действие получалось самое запутанное, так что из каждой
главы можно было сделать самостоятельный
роман.
От слова до слова я помнил всегда оригинальные, полные самого горячего поэтического вдохновения речи этого человека, хлеставшие бурными потоками в споре о всем известной старенькой книжке Saint-Pierre „Paul et Virginie“, [Сен-Пьера «Поль и Виргиния» (франц.).] и теперь, когда история событий доводит меня до этой
главы романа, в ушах моих снова звучат эти пылкие речи смелого адвоката за право духа, и человек снова начинает мне представляться недочитанною книгою.
Вы, быть может, полагаете, что эта цензура требовала к себе статьи по военному делу, все, что говорилось о нашей армии, распоряжениях начальства, каких-нибудь проектах и узаконениях? Все это, конечно, шло прямо туда, но, кроме того, малейший намек на военный быт и всякая повесть, рассказ или
глава романа, где есть офицеры, шло туда же.
Михаил Дмитриевич называл шутя эти письма «
главами романа», а Анна Александровна всегда с удовольствием слушала их, хотя они производили на обоих тяжелое впечатление.
Неточные совпадения
Я думал уж о форме плана // И как героя назову; // Покамест моего
романа // Я кончил первую
главу; // Пересмотрел всё это строго; // Противоречий очень много, // Но их исправить не хочу; // Цензуре долг свой заплачу // И журналистам на съеденье // Плоды трудов моих отдам; // Иди же к невским берегам, // Новорожденное творенье, // И заслужи мне славы дань: // Кривые толки, шум и брань!
«Пропущенные строфы подавали неоднократно повод к порицанию и насмешкам (впрочем, весьма справедливым и остроумным). Автор чистосердечно признается, что он выпустил из своего
романа целую
главу, в коей описано было путешествие Онегина по России. От него зависело означить сию выпущенную
главу точками или цифром; но во избежание соблазна решился он лучше выставить вместо девятого нумера осьмой над последней
главою Евгения Онегина и пожертвовать одною из окончательных строф:
Он умерил шаг, вдумываясь в ткань
романа, в фабулу, в постановку характера Веры, в психологическую, еще пока закрытую задачу… в обстановку, в аксессуары; задумчиво сел и положил руки с локтями на стол и на них голову. Потом поцарапал сухим пером по бумаге, лениво обмакнул его в чернила и еще ленивее написал в новую строку, после слов «
Глава I»:
И Райский развлекался от мысли о Вере, с утра его манили в разные стороны летучие мысли, свежесть утра, встречи в домашнем гнезде, новые лица, поле, газета, новая книга или
глава из собственного
романа. Вечером только начинает все прожитое днем сжиматься в один узел, и у кого сознательно, и у кого бессознательно, подводится итог «злобе дня».
Прощай — это первое и последнее мое письмо, или, пожалуй,
глава из будущего твоего
романа. Ну, поздравляю тебя, если он будет весь такой! Бабушке и сестрам своим кланяйся, нужды нет, что я не знаю их, а они меня, и скажи им, что в таком-то городе живет твой приятель, готовый служить, как выше сказано. —