Смотри ж у меня, Марья, — скачи перед ним задом и передом — это уж ваши девичьи ухватки, тут
вашу сестру учить нечего, а чтоб у меня этот жених был на причале…
— Дело не худое, — молвил Патап Максимыч. — Лекарь больше
вашей сестры разумеет… — И, немного помолчав, прибавил: — Спосылать бы туда, что там?
— Много ж тебе с твоими келейницами ответов-то придется давать тогда, — усмехнулся Патап Максимыч. — Ведь у
вашей сестры, что ни слово, то вранье либо сплетня какая.
Неточные совпадения
— Говорила я ему про
вашу бедность и нужды, вот приходит, мол, Сырная неделя, к великой Четыредесятнице приуготовление, а нашим сиротам не на что гречневой мучки купить да маслица. И Патап Максимыч пожаловал вам, братие и
сестры, по рублю ассигнациями на двор.
Крайнего и пресветлого, грядущего града небесного Иерусалима взыскательнице, любознательных же и огнелучных ангельских сил ревнительнице, плоть свою Христа ради изнурившей, твердому и незыблемому адаманту древлеблагочестивыя отеческия нашея веры, пресветло, аки луча солнечная, сияющей во благочестии и христоподражательном пребывании пречестной матушке Манефе, о еже во Христе с
сестрами пречестныя обители святых, славных и всехвальных, верховных апостол Петра и Павла земнокасательное поклонение и молитвенное прошение о еже приносити подателю всех благ, всевышнему Богу о нас грешных и недостойных святыя и приятныя
ваши молитвы.
При сем посылаю вам, матушка, сто двадцать рублей на серебро, помолились бы вы и
ваши богоугодные
сестры, а также которые сироты живут постоянно, за дочку за нашу и за жениха, чтоб послал им Господь брак честен, ложе нескверно и житие безмятежно.
— Не шелковы рубахи у меня на уме, Патап Максимыч, — скорбно молвил Алексей. — Тут отец убивается, захворал от недостатков, матушка кажду ночь плачет, а я шелкову рубаху вдруг вздену! Не так мы, Патап Максимыч, в прежние годы великий праздник встречали!.. Тоже были люди… А ноне — и гостей угостить не на что и
сестрам на улицу не в чем выйти… Не
ваши бы милости, разговеться-то нечем бы было.
— Спáсенница, что ли, она разъезжать-то по
вашим праздникам! — говорил он
сестре. — Слава Богу, девка не стрижена, не стать ей по
вашим бабьим соборам шататься… Здесь дело другое, у тетки в гостинах, а в Шарпане незачем быть.
— Катерина Сергеевна! — заговорил вдруг Аркадий, — вам это, вероятно, все равно; но знайте, что я вас не только на
вашу сестру, — ни на кого в свете не променяю.
Неточные совпадения
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что
ваша бедная
сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.
— Я намерен был, я хотел поговорить о
сестре и о
вашем положении взаимном, — сказал Степан Аркадьич, всё еще борясь с непривычною застенчивостью.
Ну уж мне, старухе, давно бы пора сложить старые кости на покой; а то вот до чего довелось дожить: старого барина —
вашего дедушку, вечная память, князя Николая Михайловича, двух братьев,
сестру Аннушку, всех схоронила, и все моложе меня были, мой батюшка, а вот теперь, видно, за грехи мои, и ее пришлось пережить.
— Стало быть, вы решились бы и ввести ее в общество
вашей матери и
сестры?
— Из всех
ваших полупьяных рассказов, — резко отрезал Раскольников, — я заключил положительно, что вы не только не оставили
ваших подлейших замыслов на мою
сестру, но даже более чем когда-нибудь ими заняты. Мне известно, что сегодня утром
сестра моя получила какое-то письмо. Вам все время не сиделось на месте… Вы, положим, могли откопать по дороге какую-нибудь жену; но это ничего не значит. Я желаю удостовериться лично…