— Уж ты зачнешь хныкать! — сказала Фленушка. — Ну, ступай прощенья просить, «прости, мол, тятенька, Христа ради, ни впредь, ни после не буду и сейчас с самарским женихом под
венец пойду…» Не дури, Настасья Патаповна… Благо отсрочку дал.
Неточные совпадения
Везде про Настю речи вели, потому что нестаточное, необычное вышло бы дело, если б меньшая сестра вперед старшей
пошла под
венец.
Хоть об Аннушке Солодовой Антипу Гавриловичу и в голову никогда не приходило, но, не поморщившись, исполнил он волю родительскую,
пошел под
венец с кем приказано… И после ничего… Не нахвалится, бывало, женой. Ладно жили между собою.
— Как мне замуж
идти?.. За кого?.. — с грустью сказала Фленушка. — Честью из обители под
венец не ходят, «уходом» не
пойду… Тебя жаль, матушка, тебя огорчить не хочу — оттого и не уйду… «уходом»…
— Сама тех же мыслей держусь, — молвила Дуня. — Что красота! С лица ведь не воду пить. Богатства,
слава Богу, и своего за глаза будет; да и что богатство? Сама не видела, а люди говорят, что через золото слезы текут… Но как человека-то узнать — добрый ли он, любит ли правду? Женихи-то ведь, слышь, лукавы живут — тихим, кротким, рассудливым всякий покажется, а после
венца станет иным. Вот что мне боязно…
В глазах ее этот брак с Макаром Ивановым был давно уже делом решенным, и все, что тогда с нею произошло, она нашла превосходным и самым лучшим; под
венец пошла с самым спокойным видом, какой только можно иметь в таких случаях, так что сама уж Татьяна Павловна назвала ее тогда рыбой.
— Господь знает! Это ты, может, и ошибся… она мне, впрочем, день сегодня назначила, как с музыки привел ее: через три недели, а может, и раньше, наверно, говорит, под
венец пойдем; поклялась, образ сняла, поцеловала. За тобой, стало быть, князь, теперь дело, хе-хе!
Кровотечение из носа противника он, видимо, считал высшим пунктом своего успеха, самым ярким рубином в златом
венце славы своей и рассказывал об этом сладострастно:
Неточные совпадения
И ты, любовник бранной
славы, // Для
шлема кинувший
венец, // Твой близок день, ты вал Полтавы // Вдали завидел наконец.
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой
венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности в глазах
пошла среди павшего царства, в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь — несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
— Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит он только обыкновенную боязливость и отвращение, общее всем молодым девушкам, когда
идут они замуж не по страсти, а из благоразумного расчета; что, если возьмет он себе в голову сделать счастие ваше вопреки вас самих; если насильно повезут вас под
венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого мужа…
Невесты из княгининого дома просили ее приколоть своими руками какую-нибудь ленту, когда
шли к
венцу.
Это помешало мне проводить мать в церковь к
венцу, я мог только выйти за ворота и видел, как она под руку с Максимовым, наклоня голову, осторожно ставит ноги на кирпич тротуара, на зеленые травы, высунувшиеся из щелей его, — точно она
шла по остриям гвоздей.