— И кому б такая блажь вспала в голову, чтоб меня
взять за себя?.. Не бывать мне кроткой, послушной женой — была б я сварливая, злая, неугодливая!.. На малый час не было б от меня мужу спокою!.. Служи мне, как извечный кабальный, ни шаг из воли моей выйти не смей, все по-моему делай! А вздумал бы наперекор, на все бы пошла. Жизни не пожалела б, а уж не дала бы единого часа над собой верховодить!..
Неточные совпадения
— Сначала речь про кельи поведи, не заметил бы, что мысли меняешь. Не то твоим словам веры не будет, — говорила Фленушка. — Скажи: если, мол, ты меня в обитель не пустишь, я, мол,
себя не пожалею: либо руки на
себя наложу, либо какого ни на есть парня
возьму в полюбовники да «уходом»
за него и уйду… Увидишь, какой тихонький после твоих речей будет… Только ты скрепи
себя, что б он ни делал. Неровно и ударит: не робей, смело говори да строго, свысока.
— Соколик мой ясный, голубчик, Микешенька,
возьми меня
за себя.
— Пятьдесят паев ты
себе возьми, вложивши
за них пятьдесят тысяч, — продолжал Яким Прохорыч. — Не теперь, а после, по времени, ежели дело на лад пойдет. Не сможешь один, товарищей найди: хоть Ивана Григорьича, что ли, аль Михайлу Васильича. Это уж твое дело. Все барыши тоже на сто паев — сколько кому достанется.
— Эх, други мои любезные, — молвит на то Гаврила Маркелыч. — Что
за невидаль ваша первая гильдия? Мы люди серые, нам, пожалуй, она не под стать… Говорите вы про мой капитал, так чужая мошна темна, и денег моих никто не считал. Может статься, капиталу-то у меня и много поменьше того, как вы рассуждаете. Да и какой мне припен в первой гильдии сидеть? Кораблей
за море не отправлять, сына в рекруты все едино не
возьмут, коль и по третьей запишемся, из-за чего же я стану лишние хлопоты на
себя принимать?
Только и думы у Трифона, только и речей с женой, что про большего сына Алексеюшку. Фекле Абрамовне ину пору
за обиду даже становилось, отчего не часто поминает отец про ее любимчика Саввушку, что пошел ложкарить в Хвостиково. «Чего еще взять-то с него? — с горьким вздохом говорит сама с
собой Фекла Абрамовна. — Паренек не совсем на возрасте, а к Святой неделе тоже десять целковых в дом принес».
Не смел Алексей сесть на диван, крытый бархатом, но с приветливой улыбкой
взял Колышкин его
за руку и, подтащив к дивану, чуть не силком посадил его промеж
себя и англичанина.
То разумей, что девку, мирским захребетником обцелованную, не то что хороший парень, последний кабацкий пропойца
за себя не
возьмет…
Наконец все мужики были отпущены, но писарь все-таки не вдруг допустил до
себя Алексея. Больно уж хотелось ему поломаться.
Взял какие-то бумаги, глядит в них, перелистывает, дело, дескать, делаю, мешать мне теперь никто не моги, а ты, друг любезный, постой, подожди, переминайся с ноги на ногу… И то у Морковкина на уме было: не вышло б передряги
за то, что накануне сманил он к
себе Наталью с грибовной гулянки… Сидит, ломает голову — какая б нужда Алешку в приказ привела.
Купец знакомый больного-то его в дом к
себе взял, ходили
за ним, лечили, оздравел Симеон Петрович…
И когда он выпустил из объятий Фленушку, она
взяла его руками
за уши и, слегка притянув к
себе, холодно поцеловала.
Софья Андреева (эта восемнадцатилетняя дворовая, то есть мать моя) была круглою сиротою уже несколько лет; покойный же отец ее, чрезвычайно уважавший Макара Долгорукого и ему чем-то обязанный, тоже дворовый, шесть лет перед тем, помирая, на одре смерти, говорят даже, за четверть часа до последнего издыхания, так что за нужду можно бы было принять и за бред, если бы он и без того не был неправоспособен, как крепостной, подозвав Макара Долгорукого, при всей дворне и при присутствовавшем священнике, завещал ему вслух и настоятельно, указывая на дочь: «Взрасти и
возьми за себя».
Редко-редко увлечение идеей доводило Островского до натяжки в представлении характеров или отдельных драматических положений, как, например, в той сцене в «Не в свои сани не садись», где Бородкин объявляет желание
взять за себя опозоренную дочь Русакова.
Кривушок кончил скорее, чем предполагал. Его нашли мертвым около кабака. Денег при Кривушке не оказалось, и молва приписала его ограбление Фролке. Вообще все дело так и осталось темным. Кривушка похоронили, а его жилку
взяла за себя компания и поставила здесь шахту Рублиху.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип,
возьми себе. (Режет жаркое.)Что это
за жаркое? Это не жаркое.
Вот в чем дело, батюшка.
За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка,
взять на
себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
Его-то, конечно, и
взял себе Бородавкин
за образец.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и
взял ее
за руку. Он теперь овладел
собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно было.
Раз решив сам с
собою, что он счастлив своею любовью, пожертвовал ей своим честолюбием,
взяв, по крайней мере, на
себя эту роль, — Вронский уже не мог чувствовать ни зависти к Серпуховскому, ни досады на него
за то, что он, приехав в полк, пришел не к нему первому. Серпуховской был добрый приятель, и он был рад ему.