Неточные совпадения
— Какие тут радости! — с
досадой отозвался Иван Григорьич. — Не до радости мне… Думаю, не придумаю, какую бы старуху мне
в домовницы взять. Спиридоновна совсем никуда не годится.
— Какая тут невеста!.. — с
досадой отозвался Иван Григорьич. — Не до шуток мне, Патап Максимыч. Побойся Бога: человек
в горе, а он с издевками…
— Не мути мою душу. Грех!.. — с грустью и
досадой ответил Иван Григорьич. — Не на то с тобой до седых волос
в дружбе прожили, чтоб на старости издеваться друг над другом. Полно чепуху-то молоть, про домашних лучше скажи! Что Аксинья Захаровна? Детки?
— Ну уж артель, будь они прокляты, — с
досадой молвил Стуколову Патап Максимыч, садясь
в сани. — Такой сутолочи, такой бестолочи сродясь не видывал.
Когда совершалась эта покупка, Стуколов с
досадой встал с места и, походив по избе спешными шагами, вышел
в сени. Дюков осовел, сидя на месте.
Заспала ли Фленушка свою
досаду,
в часовне ли ее промолила, но, сидя у Марьи Гавриловны, была
в таком развеселом,
в таком разбитном духе, что чуть не плясать готова была.
Слезы дочери свеяли
досаду с сердца доброй Аксиньи Захаровны. Сама заплакала и принялась утешать рыдавшую
в ее объятиях Настю.
Василий Борисыч плюнул даже с
досады. Да, забывшись, плюнул-то на грех не
в ту сторону. Взъелась на него Виринея.
— Ну, матушка, с тобой говорить, что воду решетом носить, — молвил с
досадой Василий Борисыч. — Что
в книге-то писано?.. «Морские плоды». Так ли?..
При звуках этой песни добродушная Виринея, забыв
досаду на Василь Борисыча, выглянула из боковуши и, остановясь
в дверях, пригорюнилась.
—
В Стоглаве не про одних купленных
в церковны дома людей говорится… Тамо сказано: «…и вся какова суть от церковных притяжаний», — сдержанно, но с
досадой молвила Манефа.
Неразговорчива была с девицами и к тому же сонлива мать Лариса, а Устинья молчала со злости и
досады на то, что едет
в скит Прасковья Патаповна, что поедет она на богомолье с Васильем Борисычем и что мать Манефа, пожалуй, с ними ее не отпустит.
— Заспесивилась наша краля, зачванилась, — топнув с
досады ногой, молвила Фленушка, выходя однажды с Марьюшкой из домика Марьи Гавриловны. — Битый час сидели у ней, хоть бы единое словечко выронила…
В торги, слышь, пускается, каменны палаты закладывать собирается, куда с нашей сестрой ей водиться!.. А мне наплевать — ноги моей не будет у грубиянки; и ты не ходи к ней, Марьюшка.
Закипела
досада в Алексее. «Сгоню его беспременно! — думает он. — Ишь какого барина гнет из себя, сиволапый!.. Слова путем не хочет промолвить!..» Повернулся и пошел вдоль по набережной. Десяти шагов не прошел, как капитан ему крикнул вдогонку...
А Фленушка пуще да пуще хохочет над старицей. Втихомолку и Марьюшка с Парашей посмеиваются и Василий Борисыч; улыбается и степенная, чинная мать Никанора. И как было удержаться от смеха, глядя на толстую, раскрасневшуюся с
досады уставщицу, всю
в грязи, с камилавкой набок, с апостольником чуть не задом наперед. Фленушка не из таковских была, чтоб уступить Аркадии. Чем та больше горячилась, тем громче она хохотала и больше ее к брани подзадоривала.
И зарделось с
досады белое личико Домнушки, заискрились слезинкой очи звездистые, не того ждала — не того она надеялась, живучи
в одиночестве, помышляя каждый день о Василье Борисыче.
— «Егда кто из обительских преставится, и аще не останется после него своего имения…» Не то раскрыла, Ираидушка… Не
в том месте, — с
досадой молвила Таисея. — Сыщи про мирских человеков преставльшихся, — прибавила она, подавая Ираиде книгу.
— Не смей матушку
в шутки мешать… — строго, с
досадой молвила Фленушка. — Не смей, говорю тебе.
— Так точно, так точно!.. Истинны слова твои, матушка!.. — закричали все бывшие
в келарне, кроме одного Василья Борисыча. С
досады теребил он бородку и говорил про себя: «Ох, искушение!»
— Да, можно сказать, ничем, — с
досадой ответил Василий Борисыч. — Какой это собор?.. Просто содом!.. Толков много, а толку
в заводях нет.
— А вот как, — стал объяснять Смолокуров. — Пишется «ловецкий контракт», без того нельзя: ряда не
досада, а уговорец — нашему брату кормилец. Выговаривают, чтоб ловцы всю рыбу, что ни наловят, сдавали съемщику со скидкой десяти аль двенадцати копеек с рубля. А как пойдет у них наперебой, по двадцати да по двадцати по пяти копеек они и скидывают. Нашему брату барыш
в руки и лезет…
— Чур, сказку не перебивать, а кто перебьет, тому змея
в горло заползет, — с притворной
досадой молвила Никитишна и так продолжала: — Иван-царевич с девицами не опознался, им не показался, поехал домой.
— Ты уж пойдешь!.. Нельзя и шутку сшутить!.. — едва нахмурясь, молвил с малой
досадой Чапурин. —
В ихнем горе-беде, Бог даст, пособим, а что смешно, над тем не грех посмеяться.
— Успеешь, матушка. Не на радость едем, успеешь отцовскими-то побоями налакомиться, — молвил с
досадой Василий Борисыч и велел жене идти
в свою комнату, тем отзываясь, что надо ему с Феклистом Митричем поговорить.
Что ж, если вашим пистолетом // Сражен приятель молодой, // Нескромным взглядом, иль ответом, // Или безделицей иной // Вас оскорбивший за бутылкой, // Иль даже сам
в досаде пылкой // Вас гордо вызвавший на бой, // Скажите: вашею душой // Какое чувство овладеет, // Когда недвижим, на земле // Пред вами с смертью на челе, // Он постепенно костенеет, // Когда он глух и молчалив // На ваш отчаянный призыв?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит
в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с
досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет
в комнату, ничего не расскажет!
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? — // Сказал бурмистр с
досадою. — // Не
в их руках мы, что ль?.. // Придет пора последняя: // Заедем все
в ухаб, // Не выедем никак, //
В кромешный ад провалимся, // Так ждет и там крестьянина // Работа на господ!»
Скотинин. Я ее и знаю. Я и сам
в этом таков же. Дома, когда зайду
в клева да найду их не
в порядке,
досада и возьмет. И ты, не
в пронос слово, заехав сюда, нашел сестрин дом не лучше клевов, тебе и досадно.
Они охотнее преклонялись перед Волосом или Ярилою, но
в то же время мотали себе на ус, что если долгое время не будет у них дождя или будут дожди слишком продолжительные, то они могут своих излюбленных богов высечь, обмазать нечистотами и вообще сорвать на них
досаду.
Слова Дарьи Александровны о прощении произвели
в нем только
досаду.