— Ну как вас, дорогих моих,
Господь милует? Здоровы ли все у вас? — спрашивала Манефа, садясь на кресло и усаживая рядом с собой Аграфену Петровну.
Неточные совпадения
— Не говори, Пантелеюшка, — возразила Аксинья Захаровна. — «Не надейся на князи и сыны человеческие». Беспременно надо сторожким быть… Долго ль до греха?.. Ну, как нас на службе-то накроют… Суды пойдут, расходы. Сохрани,
Господь, и
помилуй.
Отжившую для мира черницу перестали тревожить воспоминанья о прежних днях, и если порой возникал перед ее душевными очами
милый когда-то образ, строгая инокиня принимала его уже за наваждение лукавого, раскрывала Добротолюбие и, читая наставление об умной молитве, погружалась в созерцательное богомыслие и,
Господу помогающу, прогоняла находившее на нее искушение.
— Да уж, видно, надо будет в Осиповку приехать к тебе, — со стонами отвечал Стуколов. — Коли
Господь поднимет, праздник-от я у отца Михаила возьму… Ох!.. Господи
помилуй!.. Стрельба-то какая!.. Хворому человеку как теперь по распутице ехать?.. Ох… Заступнице усердная!.. А там на Фоминой к тебе буду… Ох!.. Уксусу бы мне, что ли, к голове-то, либо капустки кочанной?..
— Здравствуете ли, сударыня Марья Гавриловна? — ласково спросила у нее мать Манефа. — Как вас
Господь Бог
милует, все ль подобру-поздорову?
— Да, — подтвердил Василий Борисыч. — Все трудом да потом люди от земли взяли… Первая заповедь от
Господа дана была человеку: «В поте лица снéси хлеб твой»… И вот каково благ, каково премудр Отец-от Небесный: во гневе на Адама то слово сказал, а сколь добра от того гневного слова людям пришло… И наказуя,
милует род человеческий!..
— Каково ж мое знание, Патап Максимыч?
Помилуйте,
Господа ради!.. — возразил было Василий Борисыч.
—
Помилуйте, почтеннейший
господин Чапурин, как же возможно вашу хлеб-соль нам позабыть? — молвил Алексей. — Хоша в те времена и в крестьянстве я числился, никакого авантажу за собой не имел, однако ж забыть того не могу… Справляй, справляй, а ты, Марья Гавриловна… Не можно того, чтоб не угостить
господина Чапурина. Сами у него угощались, и я и ты.
«Ах, Владимир Андреевич, это вы, — отвечал Архип пошепту, —
господь помилуй и спаси! хорошо, что вы шли со свечою!» Владимир глядел на него с изумлением.
Припомнив все обстоятельства, Михей Зотыч только теперь испугался. Старик сел и начал креститься, чувствуя, как его всего трясет. Без покаяния бы помер, как Ермилыч… Видно, за родительские молитвы
господь помиловал. И то сказать, от своей смерти не посторонишься.
Неточные совпадения
Люди холопского звания — // Сущие псы иногда: // Чем тяжелей наказания, // Тем им
милей господа.
«И дело, други
милые, // Довольно
бар вы тешили, // Потешьте мужиков! // Эй! малый! сладкой водочки! // Наливки! чаю! полпива! // Цимлянского — живей!..»
— Вы вступаете в пору жизни, — продолжал священник, — когда надо избрать путь и держаться его. Молитесь Богу, чтоб он по своей благости помог вам и
помиловал, — заключил он. «
Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами своего человеколюбия, да простит ти чадо»… И, окончив разрешительную молитву, священник благословил и отпустил его.
— Не радуйся, однако. Я как-то вступил с нею в разговор у колодца, случайно; третье слово ее было: «Кто этот
господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? он был с вами, тогда…» Она покраснела и не хотела назвать дня, вспомнив свою
милую выходку. «Вам не нужно сказывать дня, — отвечал я ей, — он вечно будет мне памятен…» Мой друг, Печорин! я тебя не поздравляю; ты у нее на дурном замечании… А, право, жаль! потому что Мери очень мила!..
— Да как же в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал, говорит, с каким-то
барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем, на сколько времени?
Помилуй, братец, как же можно этак поступать? А я бог знает чего не передумал в эти дни!