Неточные совпадения
Живет заволжанин хоть
в труде, да
в достатке. Сысстари за Волгой мужики
в сапогах, бабы
в котах. Лаптей видом не видано, хоть слыхом про них и слыхано. Лесу вдоволь, лыко нипочем, а
в редком
доме кочедык найдешь. Разве где такой дедушка есть, что с печки уж лет пяток не слезает, так он, скуки ради, лапотки иной раз ковыряет, нищей братье подать либо самому обуться, как станут его
в домовину обряжать. Таков обычай: летом
в сапогах, зимой
в валенках, на тот свет
в лапотках…
По краям
дома пристроены светелки. Там хозяйские дочери
проживали, молодые девушки.
В передней половине горница хозяина была,
в задней моленная с иконостасом
в три тя́бла. Канонница с Керженца при той моленной
жила, по родителям «негасимую» читала. Внизу стряпущая, подклет да покои работников да работниц.
Да, кроме того, во время отлучек из
дому по чужим местам
жить в раскольничьих
домах бывало ему привольней и спокойней.
— Совсем девка зачала изводиться, — вступилась Манефа. — Как
жили они
в обители, как маков цвет цвела, а
в родительском
дому и румянец с лица сбежал. Чудное дело!
— Куда, чай,
в дом! — отозвался Чалый. — Пойдет такой богач к мужику
в зятьях
жить! Наш хозяин, хоть и тысячник, да все же крестьянин. А жених-то мало того, что из старого купецкого рода, почетный гражданин. У отца у его, слышь, медалей на шее-то что навешано,
в городских головах сидел,
в Питер ездил, у царя во дворце бывал. Наш-от хоть и спесив, да Снежковым на версту не будет.
— Куда ж ему
в зятья к мужику идти, — сказал Матвей, — у него, братец ты мой, заводы какие
в Самаре,
дома, я сам видел; был ведь я
в тех местах
в позапрошлом году. Пароходов своих четыре ли, пять ли. Не пойдет такой зять к тестю
в дом. Своим хозяйством, поди, заживут. Что за находка ему с молодой женой, да еще с такой раскрасавицей,
в наших лесах да
в болотах
жить!
Прожил он у него
в дому, ни мало ни много, двадцать годов и по токарной части во всем заменял хозяина.
С той поры стала Никитишна за хорошее жалованье у того барина
жить, потом
в другой
дом перешла, еще побогаче, там еще больше платы ей положили.
Поставила Никитишна домик о край деревни, обзавелась хозяйством, отыскала где-то троюродную племянницу, взяла ее вместо дочери, вспоила, вскормила, замуж выдала, зятя
в дом приняла и
живет теперь себе, не налюбуется на маленьких внучат, привязанных к бабушке больше, чем к родной матери.
— Так… Так будет, — сказала Никитишна. — Другой год я
в Ключове-то
жила, как Аксиньюшка ее родила. А прошлым летом двадцать лет сполнилось, как я
домом хозяйствую… Да… Сама я тоже подумывала, куманек, что пора бы ее к месту. Не хлеб-соль родительскую ей отрабатывать, а
в девках засиживаться ой-ой нескладное дело. Есть ли женишок-от на примете, а то не поискать ли?
Чем
в тесной кельенке
жить на задворище, не
в пример лучше казалось ей похозяйничать
в хорошем, просторном
дому.
Таким образом, например,
в Семеновском уезде Нижегородской губернии есть большие населенные пространства, носящие названия Красной и Черной Раменей.],
проживал он
в небольшой деревушке
домов в двадцать, Вихорево прозывается.
И благословение Божие почило на добром человеке и на всем
доме его:
в семь лет, что
прожила Груня под покровом его, седмерицею достаток его увеличился, из зажиточного крестьянина стал он первым богачом по всему Заволжью.
— После Евдокии-плющихи, как домой воротимся, — отвечал Артемий. — У хозяина кажда малость на счету… Оттого и выбираем грамотного, чтоб умел счет записать… Да вот беда — грамотных-то маловато у нас; зачастую такого выбираем, чтоб хоть бирки-то умел хорошо резать. По этим биркам аль по записям и
живет у нас расчет. Сколько кто харчей из
дома на зиму привез, сколько кто овса на лошадей, другого прочего — все ставим
в цену. Получим заработки, поровну делим. На Страшной и деньги по рукам.
В том уютном домике
жила двадцатисемилетняя бездетная вдова из богатого купеческого
дома, Марья Гавриловна Масляникова.
Дом построила на свой счет и
жила в нем своим хозяйством.
— Деревенщина, голь перекатная, — ответила Фленушка. — И вовсе не заезжий, у них
в дому живет.
— Ишь ты! — усмехнулся отец. — Я его на Волгу за делом посылал, а он девок там разыскивал. Счастлив твой Бог, что поставку хорошо обладил, не то бы я за твое малодушие спину-то нагрел бы. У меня думать не смей самому невесту искать… Каку даст отец, таку и бери… Вот тебе и сказ… А жениться тебе
в самом деле пора. Без бабы и по хозяйству все не ходко идет, да и
в дому жи́лом не пахнет… По осени беспременно надо свадьбу сварганить, надоело без хозяйки
в доме.
— Какие шутки! — на всю комнату крикнул Макар Тихоныч. — Никаких шуток нет. Я, матушка, слава тебе Господи, седьмой десяток правдой
живу, шутом сроду не бывал… Да что с тобой, с бабой, толковать — с родителем лучше решу… Слушай, Гаврила Маркелыч, плюнь на Евграшку, меня возьми
в зятья — дело-то не
в пример будет ладнее. Завтра же за Марью Гавриловну
дом запишу, а опричь того пятьдесят тысяч капиталу чистоганом вручу… Идет, что ли?
— Одно то сказать — двадцать лет
в дому жил, не шутка
в нынешнее время…
— Пятнадцать лет, матушка,
в доме живу, — говорил он, — кажется, все бы ихние порядки должон знать, а теперь ума не приложу, что у нас делается…
— Правда твоя, правда, Пантелеюшка, — охая, подтвердила Таифа. — Молодым девицам с чужими мужчинами
в одном
доме жить не годится… Да и не только
жить, видаться-то почасту и то опасливое дело, потому человек не камень, а молодая кровь горяча… Поднеси свечу к сену, нешто не загорится?.. Так и это… Долго ль тут до греха? Недаром люди говорят: «Береги девку, что стеклянну посуду, грехом расшибешь — ввек не починишь».
— Не о чем тебе, Алексеюшка, много заботиться. Патап Максимыч не оставит тебя. Видишь сам, как он возлюбил тебя. Мне даже на удивленье… Больше двадцати годов у них
в дому живу, а такое дело впервой вижу… О недостатках не кручинься — не покинет он
в нужде ни тебя, ни родителей, — уговаривал Пантелей Алексея.
—
Живу я
в здешнем
доме, Алексеюшка, двадцать годков с лишком, нет у меня ни роду, ни племени, ни передо мной, ни за мной нет никого — один как перст…
— Как же это, парень?.. И покойницу не помянул и даров не принял, а еще
в доме живешь, — сказала Никитишна. — Поесть не хочешь ли? Иди
в стряпущую.
Попал
в дом тысячника, увидел, как люди
в чести да
в холе
живут, узнал, как богачи деньгами ворочают…
Голова Михайло Васильич поневоле
в добрых ладах с Морковкиным
жил, но крепко тяготился, когда писарь наезжал к нему
в дом погостить-побеседовать.
— И то надо будет, — отозвался Трифон. — То маленько обидно, что работницей
в дому меньше станет: много еще Паранька родительского хлеба не отработала. Хоть бы годок, другой еще
пожила. Мать-то хилеть зачала, недомогает… Твое дело отделенное, Савелью до хозяйки долга песня, а без бабы какое хозяйство
в дому!.. На старости лет останешься, пожалуй, один, как перст — без уходу, без обиходу.
Знал Скорняков и про то, что опять куда-то уехал Алексей из Осиповки, что
в дому у Патапа Максимыча больше
жить он не будет и что все это вышло не от каких-либо худых дел его, а оттого, что Патап Максимыч, будучи им очень доволен и радея о нем как о сыне, что-то такое больно хорошее на стороне для него замышляет…
—
В городе станем
жить,
в большом каменном
доме, — говорила ей Марья Гавриловна, принимаясь за укладыванье. — Весело будет нам, Таня, народу там много, будем кататься
в коляске на хороших лошадях, по реке на пароходе поедем кататься… Видала ль ты пароходы-то?.. Да нет, где тебе видать!.. Вот увидишь, Таня, у меня теперь свой пароход и свой
дом будет. Весело будем
жить, Танюшка, весело.
— Видела?.. Это жених мой, Таня!.. Только ты покаместь об этом никому не сказывай… никому, никому на свете… Придет Покров — повенчаемся,
в городе будем
жить. Ты у меня заместо дочери будешь, жениха тебе сыщем славного. Наградим тебя, всем наградим…
Дом тебе выстрою, обзаведенье все… Барыней заживешь,
в шелках-бархатах станешь ходить… во всяком довольстве будешь
жить… Смотри же, не сказывай, никому не сказывай!
Сказала Алексею, что
в гостинице она
жить не станет, завтра же переедет на квартиру и останется
в ней, пока не приищется
дом для покупки… Алексей спорить не стал.
— Это точно, — согласился Алексей. —
Дом стоющий. Опричь того, что сами будем
жить, флигеля, амбары, кладовые пустим внаймы — доход будет знатный… Только ведь и тут хлопоты… Надо будет тебе по присутственным местам ходить,
в гражданской палате…
Умелую надо, хорошую, устав бы знала и всякую службу исправить могла, к тому ж не вертячка была бы, умела бы
жить в хорошем
дому…