Того ради уставлено в сороковой день память о мертвом творити, что в сей день душа, прейдя мытарства злых миродержателей, воздушных мытареначальников, истязателей и обличителей
земных дел ея, святыми ангелами ко престолу Господню приводима бывает.
Неточные совпадения
— Проведи его туда. Сходи, Алексеюшка, уладь
дело, — сказал Патап Максимыч, — а то и впрямь игуменья-то ее на поклоны поставит. Как закатит она тебе, Фленушка, сотни три лестовок
земными поклонами пройти, спину-то, чай, после не вдруг разогнешь… Ступай, веди его… Ты там чини себе, Алексеюшка, остальное я один разберу… А к отцу-то сегодня сходи же. Что до воскресенья откладывать!
Так и коротали
дни свои небесные ангелы,
земные же человеки, проводя время то на молитве, то на работе, то за утешением.
В самом
деле место тут каменистое. Белоснежным кварцевым песком и разноцветными гальками усыпаны отлогие берега речек, а на полях и по болотам там и сям торчат из земли огромные валуны гранита. То осколки Скандинавских гор, на плававших льдинах занесенные сюда в давние времена образования
земной коры. За Волгой иное толкуют про эти каменные громады: последние-де русские богатыри, побив силу татарскую, похвалялись здесь бой держать с силой небесною и за гордыню оборочены в камни.
— Аль уж в самом
деле попрощаться с матушкой-то? — смеясь, молвила, обращаясь к подругам, головщица и, приняв степенный вид, стала перед образами класть
земные поклоны, творя вполголоса обычную молитву прощения. Кончив ее, Марьюшка обратилась к матушке Виринее, чинно сотворила перед нею два уставные «метания», проговоривши вполголоса...
— То-то, родная моя, о пустынном житии писал преподобный Ефрем, как в последние
дни от антихриста станут люди бегать в дебри и пустыни, хорониться в вертепы и пропасти
земные.
— Лукав мир, Фленушка, — степенно молвила Манефа. — Не то что в келью, в пустыни, в
земные вертепы он проникает… Много того видим в житиях преподобных отец… Не
днем, так нощию во сне человеку козни свои деет!
— Вот уж истинно ангелоподобное пение там было. Стоишь, бывало, за службой-то — всякую
земную печаль отложишь, никакая житейская суета в ум не приходит… Да, велико
дело церковное пение!.. Душу к Богу подъемлет, сердце от злых помыслов очищает…
Великим постом
земных поклонов сот по восьми на
день этого правила закатывают, а на Марьино стояние [Марьино стояние, или стояние Марии Египетской, бывает вечером в четверг на пятой неделе Великого поста.
— В странстве жизнь провождаем, — ответил Варсонофий. — Зимним
делом больше по деревням, у жиловых христолюбцев, а летом во странстве, потому — не холодно… Ведь и Господь на земле-то во странстве тоже пребывал, оттого и нам, грешным, странство подобает… Опять же теперь последни времена от козней антихриста подобает хранити себя — в горы бегати и в пустыни, в вертепы и пропасти
земные.
— Теперь он уж перед самим Господом держит ответ,
земного суда над ним уж не будет, стало быть, можно про
дела его говорить без опаски.
— Ой, не доведет нас до добра это сочинение мертвых праведников, а тем паче — живых. И ведь делаем-то мы это не по охоте, не по нужде, а — по привычке, право, так! Лучше бы согласиться на том, что все грешны, да и жить всем в одно грешное,
земное дело.
Неточные совпадения
На другой
день, утром, он и Тагильский подъехали к воротам тюрьмы на окраине города. Сеялся холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший ночью снег, обнажал
земную грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких толстых стен из кирпича, внутри стен врос в землю давно не беленный корпус, весь в пятнах, точно пролежни, по углам корпуса — четыре башни, в средине его на крыше торчит крест тюремной церкви.
Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства
земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями
земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше
дело к полному окончанию.
Кончается жизнь моя, знаю и слышу это, но чувствую на каждый оставшийся
день мой, как жизнь моя
земная соприкасается уже с новою, бесконечною, неведомою, но близко грядущею жизнью, от предчувствия которой трепещет восторгом душа моя, сияет ум и радостно плачет сердце…
Это, однако, не помешало ему умереть в тот же
день, не дождавшись уездного врача, которому при виде его едва остывшего тела осталось только с грустным сознаньем бренности всего
земного потребовать «водочки с балычком».