Неточные совпадения
Ровно
плачет ребенок, запищал где-то сыч, потом вдали послышался тоскливый крик, будто
человек в отчаянном боренье со смертью зовет себе на помощь: то были крики пугача…
— Не плачьте-с… они придут… сейчас придут-с, — успокаивал ее молодой
человек. — Будемте стоять здесь на одном месте, непременно придут-с.
Думала прежде Настя, что Алеша ее ровно сказочный богатырь: и телом силен, и душою могуч, и что на целом свете нет
человека ему по плечу… вдруг он
плачет, рыдает и, еще ничего не видя, трусит Патапа Максимыча, как старая баба домового… Где же удаль молодецкая, где сила богатырская?.. Видно, у него только обличье соколье, а душа-то воронья…
— Не шелковы рубахи у меня на уме, Патап Максимыч, — скорбно молвил Алексей. — Тут отец убивается, захворал от недостатков, матушка кажду ночь
плачет, а я шелкову рубаху вдруг вздену! Не так мы, Патап Максимыч, в прежние годы великий праздник встречали!.. Тоже были
люди… А ноне — и гостей угостить не на что и сестрам на улицу не в чем выйти… Не ваши бы милости, разговеться-то нечем бы было.
— И подати
платят за них, и сыновей от солдатчины выкупают, и деньгами ссужают, и всем… Вот отчего деревенские к старой вере привержены… Не было б им от скитов выгоды, давно бы все до единого в никонианство своротили… Какая тут вера?.. Не о душе, об мошне своей радеют… Слабы ноне
люди пошли, нет поборников, нет подвижников!.. Забыв Бога, златому тельцу поклоняются!.. Горькие времена, сударыня, горькие!..
Паранька
плакала, передавала писаревы слова матери и чуть не каждый Божий день приводила ее в слезы разговорами о тяжелой работе в чужих
людях Алексея да Саввушки.
И денег добрый
человек не берет — по осени, говорит, приеду, бабы льном
заплатят, хошь мыканым, хошь немыканым, хошь изгрёбным [Изгрёбной лен, или просто изгребь, — грубые льняные волокна, остающиеся от вычески отмятого и оттрепанного щеткою льна.
Про то разговорились, как живется-можется русскому
человеку на нашей привольной земле. Михайло Васильич, дальше губернского города сроду нигде не бывавший, жаловался, что в лесах за Волгой земли холодные, неродимые, пашни и покосы скудные, хлебные недороды частые, по словам его выходило, что крестьянину-заволжанину житье не житье, а одна тяга; не то чтобы деньги копить, подати исправно нечем
платить.
— Получай — вот тебе тысяча двести, — сказал Патап Максимыч, подвигая к сестре деньги. — За Настю только хорошенько молитесь… Это вам от нее, голубушки… Молитесь же!.. Да скорей покупай; места-те, знаю их, хорошие места, земли довольно. А строиться зачнешь — молви. Плотникам я же, ради Настасьи,
заплачу… Только старый уговор не забудь: ни единому
человеку не смей говорить, что деньги от меня получаешь.
От плакун-травы бесы и колдуны
плачут, смиряет она силу вражию, рушит злое чародейство, сгоняет с
человека уроки и притку…
— Продать его скорей надежному
человеку… Пусть бы он
заплатил неустойки, что по сей день накопилось, да, очистив пароход от долгов, воротил его тебе…
Тот у них за
человека не почтен, кто хоть раз на веку по гривне за рубль не
платил… подлецы!..
— Как же, матушка, не беспокоиться? Завтра ведь десятое число — срок. Не
заплачу сегодня, завтра толки пойдут. А вы сами знаете, каково это торговому
человеку, — говорил Патап Максимыч. — Нет, уж сделайте такое ваше одолжение, не задерживайте — на пристань идти пора.
— Поди вот, влезь
человеку в душу-то! — сказал он, кончив рассказ. — Думал я, другого такого парня на свете-то нет: кроткий, тихий, умный, богобоязный!.. Ан вон каков оказался!.. Истинно говорят: надо с
человеком куль соли съесть, тогда разве узнаешь, каков он есть!.. Я ль его не любил, я ли не награждал его!.. И
заплатил же он мне!..
Заплатил!..
Круглова. А есть что послушать. Дома-то плакать не смела, так в
люди плакать ездила. Сберется будто в гости, а сама заедет то к тому, то к другому, поплакать на свободе. Бывало, приедет ко мне, в постель бросится да и заливается часа три, так я ее и не вижу; с тем и уедет, только здравствуй да прощай. Будто за делом приезжала. Да будет тебе работать-то!
Неточные совпадения
«Это, говорит, молодой
человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет
платить».
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее
людей, лицеприятия не знает, а
платит одни труды верно и щедро.
Стали
люди разгавливаться, но никому не шел кусок в горло, и все опять
заплакали.
— А знаешь, я о тебе думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни на что не похоже, что у вас делается в уезде, как мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные
люди будут удаляться, разумеется, всё пойдет Бог знает как. Деньги мы
платим, они идут на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым
человеком и как ему зашла в голову загадка о том, друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем, заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается
плакать.