Неточные совпадения
— Как возможно, любезненькой ты мой!.. Как возможно, чтобы весь
монастырь про такую вещь знал?.. — отвечал отец Михаил. —
В огласку таких делов пускать не годится… Слух-то по скиту ходит, много болтают, да пустые речи пустыми завсегда и
остаются. Видят песок, а силы его не знают, не умеют, как за него взяться… Пробовали, как Силантий же,
в горшке топить; ну, известно, ничего не вышло; после того сами же на смех стали поднимать, кто по лесу золотой песок собирает.
Лаврентьев порешон,
в Стародубье [Иргизские скиты были
в нынешнем Никольском уезде Самарской губернии; Лаврентьев
монастырь в Гомельском уезде — Могилевской, Стародубские слободы
в Новозыбковском уезде — Черниговской губернии.] мало что
осталось.
Неточные совпадения
Сами они блистали некогда
в свете, и по каким-то, кроме их, всеми забытым причинам
остались девами. Они уединились
в родовом доме и там,
в семействе женатого брата, доживали старость, окружив строгим вниманием, попечениями и заботами единственную дочь Пахотина, Софью. Замужество последней расстроило было их жизнь, но она овдовела, лишилась матери и снова, как
в монастырь, поступила под авторитет и опеку теток.
Кроме того, ожидал, стоя
в уголку (и все время потом
оставался стоя), молодой паренек, лет двадцати двух на вид,
в статском сюртуке, семинарист и будущий богослов, покровительствуемый почему-то
монастырем и братиею.
— Из города эти, двое господ… Из Черней возвращались, да и
остались. Один-то, молодой, надоть быть родственник господину Миусову, вот только как звать забыл… а другого, надо полагать, вы тоже знаете: помещик Максимов, на богомолье, говорит, заехал
в монастырь ваш там, да вот с родственником этим молодым господина Миусова и ездит…
Алеша, выслушав приказание отца, которое тот выкрикнул ему из коляски, уезжая из
монастыря,
оставался некоторое время на месте
в большом недоумении.
Симоновский архимандрит Мелхиседек сам предложил место
в своем
монастыре. Мелхиседек был некогда простой плотник и отчаянный раскольник, потом обратился к православию, пошел
в монахи, сделался игумном и, наконец, архимандритом. При этом он
остался плотником, то есть не потерял ни сердца, ни широких плеч, ни красного, здорового лица. Он знал Вадима и уважал его за его исторические изыскания о Москве.