— Пошто не указать — укажем, — сказал
дядя Онуфрий, — только не знаю, как вы с волочками-то сладите. Не пролезть с ними сквозь лесину… Опять же, поди, дорогу-то теперь перемело,
на Масленице все ветра дули, деревья-то, чай, обтрясло, снегу навалило… Да постойте, господа честные, вот я молодца одного кликну — он ту дорогу лучше всех знает… Артемушка! — крикнул
дядя Онуфрий из зимницы. — Артем!.. погляди-ко
на сани-то: проедут
на Ялокшу аль нет, да слезь, родной, ко мне не
на долгое время…
— А кому заплатишь-то?.. Платить-то некому!.. — отвечал
дядя Онуфрий. — Разве можно артельному леснику с чужанина хоть малость какую принять?.. Разве артель спустит ему хошь одну копейку взять со стороны?.. Да вот я старшой у них, «хозяином» называюсь, а возьми-ка я с вашего степенства хоть медну полушку, ребята не
поглядят, что я у них голова, что борода у меня седа, разложат да таку вспарку зададут, что и-и… У нас
на это строго.
Патап Максимыч согласился и отдал зеленую бумажку
дяде Онуфрию. Тот
поглядел бумажку
на свет, показал ее каждому леснику, даже Петряйке. Каждый пощупал ее, потер руками и посмотрел
на свет.