Неточные совпадения
— Пускай до чего до худого дела не дойдет, — сказал на то Пантелей, — потому
девицы они у нас разумные, до пустяков себя не доведут… Да ведь люди, матушка, кругом, народ же все непостоянный, зубоскал, только бы посудачить им да всякого пересудить… А
к богатым завистливы. На глазах лебезят хозяину, а чуть за угол, и
пошли его ругать да цыганить… Чего доброго, таких сплеток наплетут, таку
славу распустят, что не приведи Господи. Сама знаешь, каковы нынешние люди.
Клонится солнце на запад… Пусть их старухи да молодки по домам
идут, а батьки да свекры, похмельными головами прильнув
к холодным жальникам, спят богатырским сном… Молодцы-удальцы!.. Ярило на поле зовет — Красну Горку справлять, песни играть, хороводы водить, просо сеять, плетень заплетать… Девицы-красавицы!.. Ярило зовет — бегите невеститься…
— Матушка Манефа теперь започивала, — ответила Таифа. — Скорбна у нас матушка-то — жизни не чаяли… Разве в сумерки
к ней побываете… А мать Назарета в перелесок
пошла с
девицами. До солнечного заката ей не воротиться.
Высоко нес он голову, ровным неспешным шагом ступал,
идя к Марье Гавриловне. Потупя взоры, нетвердой поступью, ровно сам не в себе, возвращался в кельи игуменьи. Много женских взоров из келейных окон на пригожего молодца было кинуто, весело щебетали промеж себя, глядя на него,
девицы. Ничего не видал, ничего не слыхал Алексей. Одно «до свиданья» раздавалось в ушах его.
В субботу перед всенощной
девиц на всполье
послать, цветков бы всяких нарвали, а которы цветы Марья Гавриловна пришлет, те
к иконам…
Алексей скинул пальто. Был он в коротеньком сюртуке, в лаковых сапожках, белье из тонкого голландского полотна было чисто, как лебяжий пух, но все сидело на нем как-то нескладно, все
шло к лесному добру молодцу ровно
к корове седло, особенно прическа с пробором до затылка, заменившая темно-русые вьющиеся кудри, что когда-то наяву и во сне мерещились многим, очень многим деревенским красным
девицам.
Место возле дороги было посуше;
девицы с Васильем Борисычем по-прежнему
пошли друг за дружкой по лесной опушке, по-прежнему отдалился московский посол с Парашей, по-прежнему вел ее за белую руку, по-прежнему прижимал ее
к сердцу и срывал с губ Параши горячие поцелуи.
Василий Борисыч из обители вышел, и неспешными шагами
идет он
к большому кресту. Подошел, остановился, положил перед крестом семипоклонный начал, ровно перед добрым делом… От креста по узкой тропинке
к темному лесочку
пошел. Фленушка приметила гостя, только что выбрался он на всполье, голос ему подала. Подошел
к девицам Василий Борисыч.
— А Панкова приказчик, Семен Петрович, из Саратова от своего хозяина, от Ермолая Васильича, такое ж письмо привез, — продолжала Таисея. — Дочка у Панкова побывшилась, надо и
к ним на «годовую»
девицу послать. Как посоветуешь, Ираидушка?
— Другую читалку у Манефы возьму, — после недолгого раздумья молвила Таисея. — У них
девиц много,
пошлет одну и нас не обидит… Третью долю вклады, не то и всю половину отдаст… Сегодня ж
к ней побреду.
— Нельзя, матушка, — перебила Манефа. — Никак нельзя плохую
послать к Самоквасовым.
Девиц у меня теперь хоть и много, да ихнее дело гряды копать да воду носить. Таких нельзя
к Самоквасовым.
Сам Василий Борисыч в ряду богомольцев стал, нельзя было ему на клирос
к девицам пойти — постороннего народу много, соблазна бы не было, устав не дозволяет того.
Худую
к таким благодетелям, как вы, не
пошлем, знаем, какую
девицу к каким людям
послать.
Так и дяденьке отпишите: хорошую, мол,
девицу мать Таисея в читалки
к нам
посылает.
Неточные совпадения
Потом
пошли к модному заведению француженки,
девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась сестрою Марата [Марат в то время не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.
Возвратясь в Москву, он остановился в меблированных комнатах, где жил раньше,
пошел к Варваре за вещами своими и был встречен самой Варварой. Жестом человека, которого толкнули в спину, она протянула ему руки, улыбаясь, выкрикивая веселые слова. На минуту и Самгин ощутил, что ему приятна эта
девица, смущенная несдержанным взрывом своей радости.
Самгин решал вопрос:
идти вперед или воротиться назад? Но тут из двери мастерской для починки швейных машин вышел не торопясь высокий, лысоватый человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую руку он держал в кармане, левой плотно притворил дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин узнал и его, — этот приходил
к нему с
девицей Муравьевой.
Клим
пошел к Лидии. Там
девицы сидели, как в детстве, на диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на диван с ногами; когда подошел Клим, она освободила ему место рядом с собою, но Клим сел на стул.
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости висков. Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что
к такому лицу бородка уже не
идет, лучше сбрить ее. Зеркало показывало, как в соседней комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная
девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.