Неточные совпадения
— Мошенник народ, — сказал он. — Много уменья, много
терпенья надобно с ними иметь! С одной стороны — народ плут, только и норовит обмануть хозяина, с другой стороны — урезный пьяница. Страхом да строгостью только и можно его в руках держать. И не бей ты астраханского вора дубьем, бей его лучше рублем — вычеты постанови, да после того не спускай ему самой
последней копейки; всяко лыко в строку пускай. И на того не гляди, что смиренником смотрит. Как только зазнался который, прижми его при расчете.
— Позвольте же и мне, милостивый государь, с своей стороны вам заметить, — раздражительно вдруг заговорил Иван Федорович, потерявший
последнее терпение, — что жена моя здесь у князя Льва Николаевича, нашего общего друга и соседа, и что во всяком случае не вам, молодой человек, судить о поступках Лизаветы Прокофьевны, равно как выражаться вслух и в глаза о том, что написано на моем лице.
Нам, стало быть, их хотелось; стало быть, мы успели его из
последнего терпения вывесть; стало быть, мы насильно заставили его, несчастного, бедного, о своем лютом жребии вспомнить!
Неточные совпадения
Но после этого часа прошел еще час, два, три, все пять часов, которые он ставил себе самым дальним сроком
терпения, и положение было все то же; и он всё терпел, потому что больше делать было нечего, как терпеть, каждую минуту думая, что он дошел до
последних пределов
терпения и что сердце его вот-вот сейчас разорвется от сострадания.
«Нашел свое, — думал он, глядя влюбленными глазами на деревья, на небо, на озеро, даже на поднимавшийся с воды туман. — Дождался! Столько лет жажды чувства,
терпения, экономии сил души! Как долго я ждал — все награждено: вот оно,
последнее счастье человека!»
Хоть кого из
терпения выведут! «Спросите губернатора: намерен ли он дать нам место или нет? Чтоб завтра был ответ!» — были
последние слова, которыми и кончилось заседание.
Она и боялась-то его, и не смела плакать, и прощалась с ним, и любовалась им в
последний раз; а он лежал, развалясь, как султан, и с великодушным
терпеньем и снисходительностию сносил ее обожанье.
Варя, так строго обращавшаяся с ним прежде, не подвергала его теперь ни малейшему допросу об его странствиях; а Ганя, к большому удивлению домашних, говорил и даже сходился с ним иногда совершенно дружески, несмотря на всю свою ипохондрию, чего никогда не бывало прежде, так как двадцатисемилетний Ганя, естественно, не обращал на своего пятнадцатилетнего брата ни малейшего дружелюбного внимания, обращался с ним грубо, требовал к нему от всех домашних одной только строгости и постоянно грозился «добраться до его ушей», что и выводило Колю «из
последних границ человеческого
терпения».