Неточные совпадения
Успокоив, сколь могла, матушку и укрыв ее на постели одеялом, пошла было гневная Устинья в Парашину светлицу, но, проходя сенями, взглянула в окошко и увидела, что на бревнах в огороде сидит Василий Борисыч… Закипело ретивое…
Себя не помня, мигом слетела она с крутой лестницы и,
забыв, что скитской девице
не след середь бела дня, да еще в мирском доме, видеться один на один с молодым человеком, стрелой промчалась двором и вихрем налетела на Василья Борисыча.
К тому ж и Господь повелел,
себя помня, ближнего
не забывать…
— Разве
не вижу я любви твоей ко мне, матушка? Аль
забыла я твои благодеяния? — со слезами ответила ей Фленушка. — Матушка, матушка!.. Как перед истинным Богом скажу я тебе: одна ты у меня на свете, одну тебя люблю всей душой моей, всем моим помышлением… Без тебя, матушка, мне и жизнь
не в жизнь — станешь умирать и меня с
собой бери.
— Пришли же,
не забудь, трудниц-то. Да пораньше бы приходили… Дресвы на мытье полов у меня, кажись, мало, с
собой бы захватили. Да окошки еще надо помыть, лестницы… Матушка Аркадия все им укажет… Прощай, мать Таисея. Спаси тебя Христос, Царь Небесный!..
Искусно после того поворотил Василий Борисыч рассуждения матерей на то, еретики ли беспоповцы, или токмо в душепагубном мудровании пребывают… Пошел спор по всей келарне.
Забыли про Антония,
забыли и про московское послание. Больше часа проспорили, во всех книгах справлялись, книг с десяток еще из кладовой притащили, но никак
не могли решить, еретики ли нет беспоповцы. А Василий Борисыч сидит
себе да помалкивает и чуть-чуть ухмыляется, сам про
себя думая: «Вот какую косточку бросил я им».
—
Не больно-то я испугалась! — во все горло продолжала кричать Устинья Московка. — Сама обо всем доложу…
Себя не пожалею, а все расскажу… Останетесь довольны!.. Будете меня поминать!..
Не забудете!..
Бывало, родитель гостинцев к празднику ей пришлет, со всеми-то она, белая голубушка, поделится, никого-то
не забудет,
себе, почитай, ничего
не покинет, все подружкам раздаст.
— Помилуйте, почтеннейший господин Чапурин, как же возможно вашу хлеб-соль нам позабыть? — молвил Алексей. — Хоша в те времена и в крестьянстве я числился, никакого авантажу за
собой не имел, однако ж
забыть того
не могу… Справляй, справляй, а ты, Марья Гавриловна…
Не можно того, чтоб
не угостить господина Чапурина. Сами у него угощались, и я и ты.
Переярков. Вот тебе пример: положим, у тебя на опеке племянник; ты — человек хороший, состоятельный, торговые дела делаешь, а они вышли ребята так себе, ни то ни се, к торговле склонности не имеют, а готовое проживать охота большая; ну, ты и попользовался от них сколько мог, видимо попользовался; а отчеты представлял безобразные и все такое; то есть не то что ограбил, а
себя не забыл. Виноват ты или нет? Вот тебе и задача. По закону ты виноват!
— Уж и вор… Просто
себя не забывает, охулки на руку не кладет около хозяйского добра… Да где их взять таких-то, которые бы его соблюдали? Таких, Максимушка, нет, и, по-моему, задать ему нагоняй как следствуст, пугнуть хорошенько, он на время и приостановится…
Неточные совпадения
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки,
забыл наклониться. Как хватит
себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака
не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от
себя Бетси,
забыв все свои решения,
не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего
не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И
не думая и
не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Потом, вспоминая брата Николая, он решил сам с
собою, что никогда уже он
не позволит
себе забыть его, будет следить за ним и
не выпустит его из виду, чтобы быть готовым на помощь, когда ему придется плохо.
Одно — вне ее присутствия, с доктором, курившим одну толстую папироску за другою и тушившим их о край полной пепельницы, с Долли и с князем, где шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг на минуту совершенно
забывал, что происходило, и чувствовал
себя точно проснувшимся, и другое настроение — в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце хотело разорваться и всё
не разрывалось от сострадания, и он
не переставая молился Богу.
Это откашливанье она знала. Это был признак его сильного недовольства,
не на нее, а на самого
себя. Он действительно был недоволен, но
не тем, что денег вышло много, а что ему напоминают то, о чем он, зная, что в этом что-то неладно, желает
забыть.