Было над чем призадуматься принцессе.
Послав к графу Орлову письмо из Рагузы, она так долго ожидала объявления своего «манифестика» стоявшему на Ливорнском рейде русскому флоту, что наконец, несмотря на всю свою легкомысленность, могла прийти к заключению, что предложение ее отвергнуто Орловым и что ей не только не должно надеяться на него, но следует опасаться всем известной его предприимчивости. Эти опасения, по всей вероятности, и были причиной как холодного приема Христенеку, так и отказа Дженкинсу.
«Я сначала хотела все эти бумаги
послать к графу Орлову, — писала она, — я не знала иного пути для доставления их императрице, но я побоялась отослать их все вдруг, думая, что на почте обратят внимание на необыкновенно большой пакет и, пожалуй, вскроют его.
Неточные совпадения
Торжественно провозглашая законные права свои на всероссийский престол, принцесса Елизавета обращается
к вам,
граф. Долг, честь,
слава — словом, все обязывает вас стать в ряды ее приверженцев.
Были в то время толки (и до сих пор они не прекратились), будто
граф Алексей Орлов, оскорбленный падением кредита, сам вошел в сношения с самозванкой, принял искреннее участие в ее предприятии, хотел возвести ее на престол, чтобы, сделавшись супругом императрицы Елизаветы II, достичь того положения,
к которому тщетно стремился брат его вскоре по воцарении Екатерины [М. Н. Лонгинов в статье своей «Княжна Тараканова», напечатанной в «Русском вестнике», 1859 г., № 24, говорит, будто Алексей Орлов еще в январе 1774 года, то есть за десять месяцев до получения повеления Екатерины захватить самозванку (12 ноября 1774 г.),
посылал к ней в Рим офицера Христенека с приглашением приехать
к нему и что таким образом он в 1774 году играл в двойную игру.
Отправив
к императрице донесение, Орлов
послал находившегося в русской службе серба, подполковника
графа Марка Ивановича Войновича [Впоследствии он был контр-адмиралом русского флота.], на особом фрегате в Парос, поручив ему войти в личные переговоры с таинственною женщиной.
Не ограничиваясь посылкой Войновича на остров Парос,
граф Орлов вскоре по отправлении донесения
к императрице, то есть в начале октября 1774 года,
послал разведывать о самозванке другого надежного человека.
К этому
граф Орлов прибавил: «А случилось мне расспрашивать одного майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался, и он там видел князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине великую честь отдавали и звали его, чтоб он
шел на поклон, но оный, услышав такое всклепанное имя, поопасся
идти к злодейке, сказав притом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтобы не подвергнуть себя опасности».
Христенек сутки просидел под арестом. Затем
граф Орлов отправил его в Петербург накануне отплытия кораблей из Ливорно. Он
послал с ним
к императрице донесение, черновое. Орлов опасался, чтобы Христенека не захватили где-нибудь с бумагами. Подробности захвата приказано было ему передать государыне на словах. Сообщаем здесь вполне донесение
графа Орлова, из которого выше приведены некоторые отрывки...
В 1768 году Екатерина
послала его против турок и писала
к графу Салтыкову: «дай бог ему счастья отцовского», но князь Александр Михайлович, как видно, не наследовал от родителя ни счастья, ни военных талантов.
Я сняла с этих бумаг копии, а конверт запечатала своею печатью и
послала в Ливорно
к графу.
Христенек спросил меня от имени
графа: я ли
послала к нему в Ливорно пакет с бумагами.
— С какою же целию писали вы
к графу Орлову и
послали ему завещание и проект манифеста?
А
к графу Орлову
послала я бумаги, с одной стороны, думая, не узнаю ли я вследствие того чего-нибудь о своих родителях, а с другой стороны, чтоб обратить внимание
графа на происки, которые, как мне казалось, ведутся из России.
— Слушаю-с, — говорю, — господин полковник, я
пойду к графу Сакену и доложу все, как дело было, и объясню, чему я подчинился — все доложу по совести. Может быть, он иначе взглянет.
Буфетчик дрожит и путается языком, но рассказал, что камердинер, проводивши генерала, совсем был здоров и ходил на рыбный садок, себе рыбу купил, а потом
пошел к графу Шереметеву к второму регента помощнику спевку слушать, а оттуда на возврате встретил приходимую бедную крошку, и принял ее, и с нею при открытом окне чай пил, а когда пошел ее провожать, то вдруг стал себя руками за живот брать, а дворники его тут же подхватили под руки, а городовой засвиристел — и увезли.
Сначала он порывался было сейчас
идти к графу, снова напомнить ему об обмане Настасьи, представить ему свое несчастное и неестественное положение в обществе и всю гнусность его поступка — украсть человека из родной семьи и воровски дать ему право незаконно пользоваться не принадлежащими ему именем, состоянием и честью. Но Михаила Андреевича удерживала клятва, данная родной матери, и страх мести со стороны Настасьи его матери за открытие тайны.
Неточные совпадения
Дело было в том, что я тогда только что начал сближаться с петербургскими литераторами, печатать статьи, а главное, я был переведен из Владимира в Петербург
графом Строгановым без всякого участия тайной полиции и, приехавши в Петербург, не
пошел являться ни
к Дубельту, ни в III Отделение, на что мне намекали добрые люди.
Граф Воронцов
посылал его
к лорду Гренвилю, чтобы узнать о том, что предпринимает генерал Бонапарт, оставивший египетскую армию.
В Турине я
пошел к министру внутренних дел: вместо него меня принял его товарищ, заведовавший верховной полицией,
граф Понс де ла Мартино, человек известный в тех краях, умный, хитрый и преданный католической партии.
Всё ж будет верст до восьмисот, // А главная беда: // Дорога хуже там
пойдет, // Опасная езда!.. // Два слова нужно вам сказать // По службе, — и притом // Имел я счастье
графа знать, // Семь лет служил при нем. // Отец ваш редкий человек // По сердцу, по уму, // Запечатлев в душе навек // Признательность
к нему, //
К услугам дочери его // Готов я… весь я ваш…
Но,
слава богу, это происходило в Москве, я тотчас
к графу, и мы их… вразумили…