Неточные совпадения
— Зачем певицу? Брать так уж пяток либо полдюжину. Надо, чтоб и пение, и служба вся были
как следует, по чину, по уставу, — сказал Смолокуров. — Дунюшки ради хоть целый скит приволоку́, денег не пожалею… Хорошо бы старца
какого ни
на есть, да где его сыщешь? Шатаются, шут их возьми, волочатся из деревни в деревню — шатуны, так шатуны и есть… Нечего делать, и со старочкой, Бог даст, попразднуем… Только вот
беда, знакомства-то у меня большого нет
на Керженце. Послать-то не знаю к кому.
—
Как же не
беда? — молвил Карп Егоров. — Что ж нам попусту-то у тебя проживаться, ваше степенство?
На други бы места пора поступать.
— Ежели только перепорют, это еще не
беда — спина-то ведь не
на базаре куплена, — молвил один рабочий. — А вот
как в кутузку засадят да продержат в ней с неделю али ден с десять!..
— Мерлушчату шапку
на придачу. Знатная шапка, настоящая мурашкинская… И совсем
как есть новенькая… Двух-то целковых стоит. Христа ради, Василий Фадеич, будь аки Бог, вызволь меня из
беды неминучей…
— Чего заорали, чертовы угодники? Забыли, что здесь не в плесу́? — крикнул он распевшимся ребятам. — Город здесь, ярманка!.. Оглянуться не успеешь,
как съедут с берега архангелы да линьками горлá-то заткнут. Одну
беду и́збыли,
на другую рветесь!.. Спины-то по плетям, видно, больно соскучились!..
— Не в том ее горе, Марко Данилыч, — сказал
на то Петр Степаныч. — К выгонке из скитов мать Манефа давно приготовилась, задолго она знала, что этой
беды им не избыть. И домá для того в городе приторговала, и, ежели не забыли, она тогда в Петров-от день,
как мы у нее гостили,
на ихнем соборе других игумений и стариц соглашала, чтоб заранее к выгонке готовились… Нет, это хоть и горе ей, да горе жданное, ведомое, напредки́ знамое. А вот
как нежданная-то
беда приключилася, так ей стало не в пример горчее.
Плакалась Таифа
на грозящие
беды, жалобилась
на тяжкое обстояние и, зная, что собеседницы из избы сору не вынесут, принялась рассказывать,
как мать Манефа по совету с нею полагает устроиться после выгонки.
Всегда думал он, что,
как скоро у него тех часов не станет,
беды и напасти найдут
на него…
— Дела, матушка, дела подошли такие, что никак было невозможно по скорости опять к вам приехать, — сказал Петр Степаныч. — Ездил в Москву, ездил в Питер, у Макарья без малого две недели жил… А не остановился я у вас для того, чтобы
на вас же лишней
беды не накликать. Ну
как наедет тот генерал из Питера да найдет меня у вас?.. Пойдут спросы да расспросы, кто, да откуда, да зачем в женской обители проживаешь… И вам бы из-за меня неприятность вышла… Потому и пристал в сиротском дому.
— Кажись бы, теперича и беды-то опасаться нечего, — сказал Федор Афанасьев. — Тогда мы с тобой от Чапурина удирали, а теперь он
на себя все дело принял — я-де сам наперед знал про ту самокрутку, я-де сам и коней-то им наймовал… Ну, он так он. Пущай его бахвáлится, убытку от него нам нет никакого… А прималчивать все-таки станем,
как ты велел… В этом будь благонадежен…
—
Какое ж могло быть у ней подозренье? — отвечал Феклист Митрич. — За день до Успенья в городу она здесь была,
на стройку желалось самой поглядеть. Тогда насчет этого дела с матерью Серафимой у ней речи велись. Мать Манефа так говорила: «
На беду о ту пору благодетели-то наши Петр Степаныч с Семеном Петровичем из скита выехали — при ихней бытности ни за что бы не сталось такой
беды, не дали бы они, благодетели, такому делу случиться».
Да
как ли, слышь,
на него
беды за
бедами, так его, сердечного, вконец и доконало.
Середи холмов, ложбин и оврагов, середь золотистых полей и поросших кудрявым кустарником пригорков, меж тенистых рощ и благовонных сенных покосов, верстах в пятидесяти от Волги, над сонной, маловодной речкой, по пологому склону горы больше чем
на версту вытянулась кострикой и пеньковыми оческами заваленная улица с тремя сотнями крестьянских домов. Дома все большие, высокие, но чрезвычайно тесно построенные.
Беда, ежели вспыхнет пожар, не успеют оглянуться,
как все село дотла погорит.
— Ни единого, — отвечал солдат. — Барыня у него года три померла, и не слышно, чтоб у него
какие сродники были. Разве что дальние, седьма вода
на киселе. Барыниных сродников много. Так те поляки, полковник-от полячку за себя брал, и веры не нашей была… А ничего — добрая тоже душа, и жили между собой согласно…
Как убивался тогда полковник,
как хоронил ее, —
беда!
Больше недели прошло с той поры,
как Марко Данилыч получил письмо от Корнея. А все не может еще успокоиться, все не может еще забыть ставших ему ненавистными Веденеева с Меркуловым, не может забыть и давнего недруга Орошина. С утра до ночи думает он и раздумывает,
как бы избыть
беды от зятьев доронинских,
как бы утопить Онисима Самойлыча, чтоб о нем и помину не осталось. Только и не серчал, что при Дуне да при Марье Ивановне,
на Дарью Сергевну стал и ворчать, и покрикивать.
Хоть и противно было Луповицким, а все-таки сзывали они изредка соседей
на кормежку — иначе нельзя, не покормишь —
как раз
беду накачают.
Нежданно-негаданно нагрянула
беда на Смолокурова.
Какой еще горше
беды?
Какое богатство
на долю человека ни выпади,
какое ни будь у него изобилие, а нагрянет недуг да приведет с собой калечество, так и несметное богатство выйдет хуже нищеты и всякой нужды. Пропал Марко Данилыч, пиши его вон из живых.
— Лет восемнадцати либо девятнадцати, — отвечал Николай Александрыч. — А
какая восторженная!.. Не была еще приведена, а уж пророчествовала. Чуть не каждый день
на нее накатывало. Одно
беда, — продолжал Николай Александрыч, — недели за три до теперешнего она вдруг охладела к вере.
— У Груни кладовая-то деревянная, в подклете по́д домом, а строенье старое да тесное. Долго ль тут до
беды? Ну
как, грехом, случится пожар? А у меня палатка каменная под сводами и строена
на усаде вдалеке от жилого строенья. Не перевезти ли до времени твои пожитки ко мне?.. Страху будет меньше.
Как думаешь?
И раздумался Василий Борисыч про житье-бытье свое, и,
как вспомнится ему, в
какую беду попал он, женившись
на Прасковье, сердце так и замрет, а
на душе станет тоскливо и сумрачно.
— Тише, — сказала, — тише, услышит матушка,
беда будет мне, да и тебе неладно. Нынче у нас такие строгости пошли, что и рассказать нельзя, слова громко не смей сказать, улыбнуться не смей,
как раз матушка
на поклоны поставит. Ты ступай покамест вот в эту келью, обожди там, пока она позовет тебя. Обожди, не поскучай, такие уж ноне порядки.