Рано утром городничий со стряпчим приехали в дом Смолокурова. Марко Данилыч уж на столе лежал, покрытый простынею. С Дуней беспрестанно делались нервные припадки, однако
лекарь сказал, что большой опасности для нее нет, но необходимо, чтоб она, сколько возможно, оставалась в покое. Дарья Сергевна, Аграфена Петровна, глухая Степановна, разбитная Матрена и прочая женская прислуга были безотлучно при Дуне. Городничего со стряпчим встретил Патап Максимыч.
Неточные совпадения
— Васильюшка, —
сказала она Фадееву. — Беги, родной, за
лекарем. Он в городу — давеча видела я, как с исправником мимо нас шел.
— Поспешай! — крикнул ему
лекарь, быстро удаляясь от будки. — Зайди потом на двор к Смолокурову, хорошо на водку получишь, я
скажу там. Сам захворал.
— Не мешайте, — с важностью в осанке и голосе
сказал толстенький
лекарь; а потом попросил городничего, чтоб велел он всем подальше отойти от больного.
Не лучше Марку Данилычу. Правая сторона совсем отнялась, рот перекосило, язык онемел. Хочет что-то
сказать, но только мычит да чуть-чуть маячит здоровой рукой. Никто, однако, не может понять, чего он желает.
Лекарь объявил Дарье Сергевне, что, если и будет ему облегченье, все-таки он с постели не встанет и до смерти останется без языка.
Прошло с четверть часа,
лекарь вышел от больного и
сказал Дуне...
В это время вошел
лекарь. Обращаясь к больному,
сказал он...
— Будьте спокойны, что могу, то сделаю, —
сказал Патап Максимыч. — А теперь вот о чем хочу спросить я вас: от слова не сделается, а все-таки… сами вы видели Марка Данилыча… Вон и
лекарь говорит и по всем замечаниям выходит, что не жилец он на свете. Надо бы вам хорошенько подумать, как делами распорядиться.
— Что лекарь-от вечером
сказал тебе? — спросила Аграфена Петровна у Дуни.
Пришел
лекарь, пощупал пульс, пощупал сердце — и, отойдя от постели,
сказал...
Лекаря к Параше привозили, поглядел он на Захаровну и
сказал, что не жилица она на свете, до весны ни в коем разе не проживет.
Дьякон лежал с закрытыми глазами, но слышал, как
лекарь сказал, что кто хочет иметь дело с душой больного, тот должен дорожить первою минутой его просветления, потому что близится кризис, за которым ничего хорошего предвидеть невозможно.
— Не смущай, дворецкий, — возразил Даньяр, — ты и так детку наводишь на сердце. Выпей, Каракаченька, не слушай…
лекарь сказал: сладко будет… в последний раз…
Неточные совпадения
А пенциону полного // Не вышло, забракованы // Все раны старика; // Взглянул помощник
лекаря, //
Сказал: «Второразрядные! // По ним и пенцион».
— Ножом в сердцах читаете, — //
Сказал священник
лекарю, // Когда злодей у Демушки // Сердечко распластал.
Половину следующего дня она была тиха, молчалива и послушна, как ни мучил ее наш
лекарь припарками и микстурой. «Помилуйте, — говорил я ему, — ведь вы сами
сказали, что она умрет непременно, так зачем тут все ваши препараты?» — «Все-таки лучше, Максим Максимыч, — отвечал он, — чтоб совесть была покойна». Хороша совесть!
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» —
сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что
лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
Доктор, тот самый уездный
лекарь, у которого не нашлось адского камня, приехал и, осмотрев больного, посоветовал держаться методы выжидающей и тут же
сказал несколько слов о возможности выздоровления.