А ежели тебе, дражайшая
моя дочка Авдотья Марковна, житие в Луповицах хорошее и безобидное, то живи у Марьи Ивановны дольше того срока, какой я тебе на прощанье дал, для того, что я из Саратова сплыву в Астрахань, а управившись там, проеду, может статься, в Оренбург по некоему обстоятельству, а домой ворочусь разве к самому Макарью.
А от бояр и ото всяких господ мужеска пола всячески берегись, дражайшая
моя дочка Авдотья Марковна, блюди себя во всякой сохранности, дабы не было бесчестья, на то посылаю тебе строгий мой родительский приказ.
Сколько ни люблю тебя и ни жалею, а ежели, помилуй Бог, такой грех случится, тогда не токма ему, треклятому, но и тебе,
моей дочке, с плеч голову сорву.
Неточные совпадения
Любезной и дражайшей
дочке моей Авдотье Марковне при сем кланяюсь и посылаю родительское
мое благословение, навеки нерушимое.
Оченно мне гребтит, что ты, любезная
дочка, возлюбленное
мое рождение, отчуждена, живучи у господ, от истинной святоотеческой древлеправославной веры — смотри же у меня, не вступай во двор козлищ, иже имут левое стояние перед Господом на Страшном суде.
Засим, прекратя сие письмо, еще посылаю тебе, любезная
дочка моя Авдотья Марковна, заочное родительское благословение, навеки нерушимое, ото всего
моего сердца желаю тебе доброго здравия и всякого рода благополучия, а засим остаюсь любящий тебя отец твой Марко Смолокуров.
— Больше шести годов у матушки Манефы выжила я в обители, — отвечала Дарья Сергевна. — Сродница
моя,
дочка купца Смолокурова, обучалась там, так я при ней жила. Всех знаю: и матушку Таифу, теперь она в казначеях, и уставщицу мать Аркадию, и Виринею, эта по-прежнему все келарничает.
— Особенного дела нет, — сказала Дарья Сергевна, — а гостит в тех же местах, куда она уехала, в Рязанской губернии,
дочка моего сродника Марка Данилыча Смолокурова…
— Знаю я ее, знаю, — торопливо молвила Аграфена Петровна. — С год тому назад сделала она для меня такое благодеяние, что никогда его нельзя забыть. Маленькую
дочку мою от верной смерти спасла — из-под каретных колес ребенка выхватила. Не будь Марьи Ивановны, до смерти бы задавили
мою девочку… Всегда Богу за нее молюсь и почитаю благодетельницей.
— Нет, — сказал Алексей. — Всего
моего житья у него и полугода не было. Когда воротился я в Осиповку, хоронили старшую
дочку хозяина. После похорон немного дней прошло, как он меня рассчитал. И так рассчитал, что, проживи я у него и два года и больше того, так по уговору и получать бы не пришлось. На этом я ему всегда на всю
мою жизнь, сколько ее ни осталось, буду благодарен.
— Кушай, Верочка! Вот, кушай на здоровье! Сама тебе принесла: видишь, мать помнит о тебе! Сижу, да и думаю: как же это Верочка легла спать без чаю? сама пью, а сама все думаю. Вот и принесла. Кушай,
моя дочка милая!
— Ну, разве я уж сам не могу различить, с кем имею дело, — ответил мистер Борк с большою политикой. — Что вы обо мне думаете?.. Пхе! Мистер Борк дурак, мистер Борк не знает людей… Ну, только и я вам скажу это ваше большое счастье, что вы попали сразу на мистера Борка. Я ведь не каждый день хожу на пристань, зачем я стал бы каждый день ходить на пристань?.. А у меня вы сразу имеете себе хорошее помещение, и для барышни найдем комнатку особо, вместе с
моею дочкой.
— Да, из твоего дома, — продолжал между тем старик. — Жил я о сю пору счастливо, никакого лиха не чая, жил, ничего такого и в мыслях у меня не было; наказал, видно, господь за тяжкие грехи мои! И ничего худого не примечал я за ними. Бывало, твой парень Ваня придет ко мне либо Гришка — ничего за ними не видел. Верил им, словно детям своим. То-то вот наша-то стариковская слабость! Наказал меня создатель, горько наказал. Обманула меня…
моя дочка, Глеб Савиныч!
Неточные совпадения
— Напротив, совсем напротив!.. Доктор, наконец я торжествую: вы меня не понимаете!.. Это меня, впрочем, огорчает, доктор, — продолжал я после минуты молчания, — я никогда сам не открываю
моих тайн, а ужасно люблю, чтоб их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться. Однако ж вы мне должны описать маменьку с
дочкой. Что они за люди?
Богат, хорош собою, Ленский // Везде был принят как жених; // Таков обычай деревенский; // Все
дочек прочили своих // За полурусского соседа; // Взойдет ли он, тотчас беседа // Заводит слово стороной // О скуке жизни холостой; // Зовут соседа к самовару, // А Дуня разливает чай, // Ей шепчут: «Дуня, примечай!» // Потом приносят и гитару; // И запищит она (Бог
мой!): // Приди в чертог ко мне златой!..
А тем временем возросла и
дочка моя, от первого брака, и что только вытерпела она,
дочка моя, от мачехи своей, возрастая, о том я умалчиваю.
Марья Ивановна принята была
моими родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было ее узнать и не полюбить.
Моя любовь уже не казалась батюшке пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб ее Петруша женился на милой капитанской
дочке.
Да и тебя,
мой друг, я,
дочка, не оставлю, // Еще дни два терпение возьми;