Неточные совпадения
Ворота в помещичью усадьбу были заперты изнутри, и, сколько ни стучался в них Василий Фадеев, отклика не было, одни
собаки, заливаясь в пять либо в шесть голосов, лаяли,
рычали и визжали на дворе, просовывая злобные оскаленные морды в низкую подворотню.
— Полно вам щебетать, пустомели! — перервала их разговор одна старая перекупка с недобрым видом, поглядывая на всех такими глазами, с какими злая
собака рычит на прохожих. — Толковали бы вы про себя, а не про других, — продолжала она отрывисто и сердито. — У вас все пожилые женщины с достатком — ведьмы; а на свои хвосты так вы не оглянетесь.
Однако он не интересуется. Не такой был солдат… Чего тут дождешься? Капустным комендантом назначат, косу отпусти, да на девок покрикивай. Кабы не Таня, магнит румяный, да не королевич, — давно бы он по лисьим кочкам домой подался: своя дверь — как гусли скрипит, чужая —
собакой рычит.
Неточные совпадения
— Проснулись, как
собаки осенней ночью, почуяли страшное, а на кого лаять — не знают и
рычат осторожно.
Мальчики сидели вокруг их; тут же сидели и те две
собаки, которым так было захотелось меня съесть. Они еще долго не могли примириться с моим присутствием и, сонливо щурясь и косясь на огонь, изредка
рычали с необыкновенным чувством собственного достоинства; сперва
рычали, а потом слегка визжали, как бы сожалея о невозможности исполнить свое желание. Всех мальчиков было пять: Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. (Из их разговоров я узнал их имена и намерен теперь же познакомить с ними читателя.)
Уже вскоре после приезда, в кухне во время обеда, вспыхнула ссора: дядья внезапно вскочили на ноги и, перегибаясь через стол, стали выть и
рычать на дедушку, жалобно скаля зубы и встряхиваясь, как
собаки, а дед, стуча ложкой по столу, покраснел весь и звонко — петухом — закричал:
Не дожидаясь ответа Фомы, он сорвал со стены несколько листов газеты и, продолжая бегать по комнате, стал читать ему. Он
рычал, взвизгивал, смеялся, оскаливал зубы и был похож на злую
собаку, которая рвется с цепи в бессильной ярости. Не улавливая мысли в творениях товарища, Фома чувствовал их дерзкую смелость, ядовитую насмешку, горячую злобу, и ему было так приятно, точно его в жаркой бане вениками парили…
Губы её, распухшие от укусов, почти не шевелились, и слова шли как будто не из горла, а из опустившегося к ногам живота, безобразно вздутого, готового лопнуть. Посиневшее лицо тоже вздулось; она дышала, как уставшая
собака, и так же высовывала опухший, изжёванный язык, хватала волосы на голове, тянула их, рвала и всё
рычала, выла, убеждая, одолевая кого-то, кто не хотел или не мог уступить ей: