Неточные совпадения
— А в позапрошлом году, помните,
как на Троицу по «Общей минеи» стала было службу справлять да из Пятидесятницы простое воскресенье сделала?.. Грехи только с ней! — улыбаясь, сказала Дарья Сергевна. — К
тому ж и
то надо взять, Марко Данилыч, не нашего ведь она согласу…
За год до
того,
как Дуне домой под отеческий кров
надо было возвратиться, еще новый домик в Манефиной обители построился, а убран был и разукрашен, пожалуй, лучше Дунина домика — Марья Гавриловна жить в Комаров из Москвы переехала.
Затем домовитые хозяйки повели нескончаемую беседу про
то, с чем лучше капусту рубить, с анисом аль с тмином, сколько
надо селитры класть, чтобы солонина казалась пригляднее,
каким способом лучше наливки настаивать, варенья варить, соленья готовить.
— Уж
как мне противен был этот тюлень, — продолжал свое Смолокуров. — Говорить даже про него не люблю, а вот поди ж ты тут — пустился на него… Орошин, дуй его горой, соблазнил… Смутил, пес… И вот теперь по его милости совсем я завязался. Не поверишь, Зиновий Алексеич,
как не рад я тюленьему промыслу, пропадай он совсем!.. Убытки одни… Рыба — дело иное: к Успеньеву дню расторгуемся,
надо думать, а с тюленем до самой последней поры придется руки сложивши сидеть. И
то половины с рук не сойдет.
— То-то вот и есть… — молвил Смолокуров. — Вот оно что означает коммерция-то. Сундуки-то к киргизам идут и дальше за ихние степи, к
тем народам, что китайцу подвластны.
Как пошла у них там завороха, сундуков-то им и не
надо. От войны, известно дело, одно разоренье, в сундуки-то чего тогда станешь класть?.. Вот, поди, и распутывай дела: в Китае дерутся, а у Старого Макарья «караул» кричат. Вот оно что такое коммерция означает!
Года полтора от свах отбоя не было, до
тех самых пор,
как Зиновий Алексеич со всей семьей на целую зиму в Москву уехал. Выгодное дельце у него подошло, но, чтобы хорошенько его обладить,
надо было месяцев пять в Москве безвыездно прожить. И задумал Доронин всей семьей катить в Белокаменную, кстати ж, ни Татьяна Андревна, ни Лиза с Наташей никогда Москвы не видали и на Рогожском кладбище сроду не маливались.
—
Какое же тут богохульство? — с живостью возразил Зиновий Алексеич. — Год на год, век на век не подходят. Всякому времени довлеет злоба его. Тогда
надо было кабалу, теперь другое дело. Тогда кабала была делом благословенным, теперь не
то.
Затем в палатках богатых ревнителей древлего благочестия и в лавках, где ведется торговля иконами, старыми книгами и лестовками, сходятся собравшиеся с разных концов России старообрядцы, передают друг другу свои новости, личные невзгоды, общие опасенья и под конец вступают в нескончаемые, ни к чему, однако, никогда не ведущие споры о догматах веры, вроде
того: с
какой лестовкой
надо стоять на молитве — с кожаной али с холщовой.
— Его-то и
надо объехать, — сказал Смолокуров. — Видишь ли, дело
какое. Теперь у него под Царицыном три баржи тюленьего жиру. Знаешь сам, каковы цены на этот товар. А недели через две, не
то и скорее, они в гору пойдут. Вот и вздумалось мне по теперешней низкой цене у Меркулова все три баржи купить. Понимаешь?
— Да ты стой!.. Стой, говорят тебе!.. Все кости переломал, — изо всей мочи кричит Меркулов, не понимая, с чего это Веденеев вздумал на нем пробовать непомерную свою силу. — Разденешься ли ты?.. Посмотри,
как меня всего перепачкал… Ступай в
ту комнату, переоденься… На вот тебе халат, да и мне по твоей милости
надо белье переменить.
—
Как же это так? — говорила она. —
Как же это вдруг ни с
того ни с сего пропал человек, ровно клад от аминя рассыпался?..
Надо бы кому поискать его.
— Вот это так, вот это настоящее дело, — весело потирая руки и похаживая взад и вперед по комнате, говорил Самоквасов. — Это вы
как надо быть рассуждаете… Приятно даже слушать!.. Мой совет, вашего дела вдаль не откладывать. Засадите поскорей шельмеца — и дело с концом… Пожалуйста, поторопитесь, не упустите шатуна, не
то он, пожалуй, туда лыжи навострит, что в пять лет не разыщешь.
Перешел в секту «Петрова крещения», где уж не
надо было вновь перекрещиваться ни в речной воде, ни в небесной, но
тою креститься,
какою Петр апостол крестился после отречения от Христа,
той водою, что течет из живого источника, сердца человеческого.
Я сидел в первых… и долгое шло рассужденье, в
каком разуме
надо понимать словеса Христовы: «Милости хощу, а не жертвы…» Никто
тех словес не мог смыслом обнять; судили, рядили и врозь и вкось.
Хозяин уж смекнул, про
какую шапчонку и про
какой подожок его спрашивают. Пошлет он знакомого покупателя по шляпным да по щепяным рядам только тогда, когда в лавке есть люди ненадежные, а
то без всяких разговоров поведет его прямо в палатку и там продаст ему сколько
надо венчиков,
то есть шапчонок, и разрешительных молитв — подожков.
— Это ты хорошо говоришь,
то есть
как надо по-Божески, благочестиво, — важно промолвил на
то Марко Данилыч. — Только не знаю я, подберешь ли все, что надобится. Не мало ведь требуется, и все, почитай, одинаких.
— Эти книги нельзя читать
как попало.
Надо знать,
какую после
какой читать, — сказала Марья Ивановна. — Иначе все в голове может перепутаться. Ну да я тебе растолкую, чего не понимаешь… Нарочно для
того подольше у вас погощу.
А ежели Субханкулов скажет, что Мокея Данилыча
надо у самого хана выкупить, а он дешево своих рабов не продает, так вы молвите ему: а
как же, мол, ты, Махметушка, два года
тому назад астраханского купеческого сына Махрушева Ивана Филипыча с женой да с двумя ребятишками у хана за сто, за двести тиллэ выкупил?
— Разумеется, они не так совершаются,
как браки язычников, — ответила Варенька. — Нет ни предложений, ни сватовства, никаких обрядов. Нет даже выбора. Сам дух указывает, кому
надо соединиться, кому из двух составить одно. Тут тайна великая!.. Знаю я ее, испытала, но теперь больше
того, что сказала, тебе открыть не могу.
— Да
как в
тот раз, — сказал Пахом. — В радельной рубахе к попу на село не побежал бы. Долго ль до огласки? И
то, слышь, поп-от грозил тогда. «До архиерея, — говорил, —
надо довести, что у господ по ночам какие-то сборища бывают… и на них монахов в рубахи тонкого полотна одевают».
— Конечно, дело такое, что колется, — сказал отец Израиль. — Страшливо… Однако ж и
то надо к предмету взять, что нельзя не уважить Марью Ивановну — она ведь наша истая благодетельница.
Как по-твоему, отец казначей, можно ль ей не уважить?
— Вон
как долго я нежилась, — молвила Варенька. — А плоти не
надо угождать, не
надо нежиться, не
надо пребывать в лености, не
то Марфа
как раз поборет Марию.
— Ладно-с, оченно даже хорошо-с. Можно и векселя взять, — сказал Белянкин. — Да дело-то, Степан Федорыч, завтра ранним утром
надо покончить. Когда ж векселя-то писать? Ночью ни один маклер не засвидетельствует… А после давешнего разговора с Лебякиным да с Колодкиным они завтра же пойдут умасливать доронинских зятьев, чтоб поверили им на неделю там, что ли… Верно знаю о
том, сам своими ушами вечор слышал,
как они сговаривались.
И выгнала. Добродушная мать Виринея позвала было посланного к себе в келарню угостить
как следует, но мать Аркадия и
того не допустила. Досталось от нее и Виринее и всем подначальным матери-келарю послушницам. Так расходилась дебелая старица, что еще долго по уходе из обители несолоно хлебавшего посланца не вдруг успокоилась. И отчитала ж Аркадия Патапа Максимыча, думать
надо, что долго и много икалось ему.
— Нельзя мне, Патап Максимыч, никак невозможно, — отвечал Иван Григорьич. — Неотложные дела приспели. На
той неделе поярок привезут ко мне,
надо будет самому его принять, без своей-то бытности
как раз обуют в лапти. А ведь это на целый нá год. Сам рассуди.
— Для́
того что набитые дураки все они, — отвечал Патап Максимыч. — Ежели правду сказать, умного меж ними и не бывало. Да к
тому — каждый из вора кроен, из плута шит, мошенником подбит; в руки им не попадайся, оплетут,
как пить дадут, обмишулят, ошукают. Теплые ребята,
надо правду говорить.
— Не беспокойтесь, — сказал Чапурин. — Деньги будут. Не к
тому я сундук поминал, чтоб деньги вынимать, а
надо бы знать, кому сколько платить, с кого получить и в
какие сроки. Да мало ль
каких делов там найдется — а нужно, чтобы все было на описи.
Во что бы ни стало,
как можно крепче
надо привязать ее к нашему союзу, для
того прежде всего нужно уничтожить в ней сомненья, чтобы не думала она, что мы хотели обмануть ее.
— Будьте спокойны, что могу,
то сделаю, — сказал Патап Максимыч. — А теперь вот о чем хочу спросить я вас: от слова не сделается, а все-таки… сами вы видели Марка Данилыча… Вон и лекарь говорит и по всем замечаниям выходит, что не жилец он на свете.
Надо бы вам хорошенько подумать,
как делами распорядиться.
— Тут не шутки, а настоящее дело, — возразил Чапурин. — Выслушайте меня да по душе и дайте ответ. Вот дело в чем: Авдотья Марковна осталась теперь
как есть круглой сиротой. В торговых и других делах ни она, ни Дарья Сергевна ничего не разумеют — дело женское, эти дела им не по разуму. По моему рассужденью, о чем я Авдотье Марковне еще до кончины покойника говорил и она на
то согласилась, —
надо ей все распродать либо на сроки сдать в кортому.
— Будьте вы и мне родным отцом… в моем сиротстве…
как были вы Груне, — с низким поклоном чуть не до земли отчаянным голосом сказала вся в слезах Дуня, обращаясь к Патапу Максимычу. — Войдите в трудное мое положение! Бог не оставит вас за
то своими милостями. Сжальтесь, смилуйтесь
надо мной, отец мой второй!
Не ответила Дуня, но с
тех пор Петр Степаныч не сходил у нее с ума. И все-то представлялся он ей таким скорбным, печальным и плачущим,
каким видела его в грезах в луповицком палисаднике. Раздумывает она, как-то встретится с ним, как-то он заговорит, что
надо будет ей отвечать ему. С ненавистью вспоминает Марью Ивановну, что воспользовалась душевной ее тревогой и, увлекши в свою веру, разлучила с ним на долгое время. Про Фленушку и про поездку Самоквасова в Комаров и помина нет.
То ли еще я терпел по своей глупости, такие ли мы виды видали, а вот, по милости Господней, все обошлось
как не
надо лучше…
Нет, друг, по-моему,
надо тебе наперед дома
каким ни на есть делом хорошенько заняться, а жену вовремя ублаготворить, после
того он, пожалуй, и пустит тебя на сторону.
Недели полторы
тому,
как она в бане парилась, а оттуда домой пошла очень уж налегке да, говорят еще, на босу ногу, а на дворе-то было вьюжно и морозно. Босыми-то ногами, слышь, в сугроб попала, ну и слегла на другой день. Много ли такой
надо? Сам знаешь,
какая она телом нежная, не
то что у нас, простых людей, бабы бывают,
той ни вьюга, ни сугроб нипочем.
— Ступай в мою келью, а я меж
тем приоденусь и приду
как надо встретить дорогого гостя.
Неточные совпадения
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! //
Как уперлись: мы нищие — // Так
тем и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться
надо мной!» // И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
— Ах,
какой вздор! — продолжала Анна, не видя мужа. — Да дайте мне ее, девочку, дайте! Он еще не приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете его. Никто не знал. Одна я, и
то мне тяжело стало. Его глаза,
надо знать, у Сережи точно такие же, и я их видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут. Он бы не забыл.
Надо Сережу перевести в угольную и Mariette попросить с ним лечь.
Казалось, очень просто было
то, что сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась,
как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а
надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Испуганный
тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная,
как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой
надо было получить подпись на доверенности.
— Нет, — сказала она, раздражаясь
тем, что он так очевидно этой переменой разговора показывал ей, что она раздражена, — почему же ты думаешь, что это известие так интересует меня, что
надо даже скрывать? Я сказала, что не хочу об этом думать, и желала бы, чтобы ты этим так же мало интересовался,
как и я.