— И именья в трех губерниях. Тоже было приятно думать, что где хочу — там и живу. Даже
думал о старости, которую мечтал кончить добрым, старым помещиком в какой-нибудь почетной общественной должности…
Неточные совпадения
— Не бойся, — сказал он, — ты, кажется, не располагаешь состареться никогда! Нет, это не то… в
старости силы падают и перестают бороться с жизнью. Нет, твоя грусть, томление — если это только то, что я
думаю, — скорее признак силы… Поиски живого, раздраженного ума порываются иногда за житейские грани, не находят, конечно, ответов, и является грусть… временное недовольство жизнью… Это грусть души, вопрошающей жизнь
о ее тайне… Может быть, и с тобой то же… Если это так — это не глупости.
У Маклаковых беда: Фёдоров дядя знахарку Тиунову непосильно зашиб. Она ему утин лечила, да по
старости, а может, по пьяному делу и урони топор на поясницу ему, он, вскочив с порога, учал её за волосья трепать, да и ударил
о порог затылком, голова у неё треснула, и с того она отдала душу богу. По городу
о суде говорят, да Маклаковы-то богаты, а Тиуниха выпивала сильно;
думать надо, что сойдёт, будто в одночасье старуха померла».
— Владимир Петрович! — начал Крупов, и сколько он ни хотел казаться холодным и спокойным, не мог, — я пришел с вами поговорить не сбрызгу, а очень
подумавши о том, что делаю. Больно мне вам сказать горькие истины, да ведь не легко и мне было, когда я их узнал. Я на
старости лет остался в дураках; так ошибся в человеке, что мальчику в шестнадцать лет надобно было бы краснеть.
Милый братику,
думал ли ты
о старости?
Но вот мало-помалу наступило безразличное настроение, в какое впадают преступники после сурового приговора, он
думал уже
о том, что, слава богу, теперь все уже прошло, и нет этой ужасной неизвестности, уже не нужно по целым дням ожидать, томиться,
думать все об одном; теперь все ясно; нужно оставить всякие надежды на личное счастье, жить без желаний, без надежд, не мечтать, не ждать, а чтобы не было этой скуки, с которой уже так надоело нянчиться, можно заняться чужими делами, чужим счастьем, а там незаметно наступит
старость, жизнь придет к концу — и больше ничего не нужно.