Неточные совпадения
Дети до возраста в неге,
Конь хоть сейчас на завод,
В кованой, прочной телеге
Сотню пудов увезет…
Сыты там кони-то, сыты,
Каждый там сыто живет,
Тесом там избы-то крыты,
Ну уж зато и народ!
Взросшие в нравах суровых,
Сами творят они
суд,
Рекрутов ставят здоровых,
Трезво и честно живут,
Подати платят до срока...
По всем приметам, это был Тимошка Белоус, тот самый беломестный казак [Беломестный казак — так называли свободных людей из крестьян в XVIII в., которые несли гарнизонную службу на южной границе Урала. За это они получали во владение пахотную землю, сенокосные угодья и были освобождены от податей.], который сидел за дубинщину в усторожской
судной избе и потом бежал. О нем уже ходили слухи, что он пристал к мятежникам и даже «атаманит».
Охоня стала ходить к
судной избе каждое утро, чем доставляла немало хлопот караульным солдатам. Придет, подсядет к окошечку, да так и замрет на целый час, пока солдаты не прогонят. Очень уж жалела отца Охоня и горько плакала над ним, как причитают по покойникам, — где только она набрала таких жалких бабьих слов!
Неточные совпадения
Мыльников презрительно фыркнул на малодушного Яшу и смело отворил дверь в переднюю
избу. Там шел
суд. Родион Потапыч сидел по-прежнему на диване, а Устинья Марковна, стоя на коленях, во всех подробностях рассказывала, как все вышло. Когда она начинала всхлипывать, старик грозно сдвигал брови и топал на нее ногой. Появление Мыльникова нарушило это супружеское объяснение.
— А вот это самое и помешал, — не унимался Петр Васильич. — Терпеть его ненавижу… Чем я знаю, какими он делами у меня в
избе занимается, а потом с
судом не расхлебаешься. Тоже можем свое понятие иметь…
Задымились крестьянские
избы, погнулись по ветру сизые столбы дыма, точно вереница речных
судов выкинула свои флаги; потянулись мужички в поле…
Суд и расправу давал сидя в креслах перед своею
избою.
В течение двух столетий изменились только некоторые мелкие подробности: в наше время в хорошей белой
избе обыкновенно кладется печь с трубою, а стены украшаются иногда картинками, представляющими «Шемякин
суд» или «Мамаево побоище»; в семнадцатом веке эта роскошь была известна одним боярам и богатым купцам гостиной сотни.