Пирамидалов. Прежде надо было спрашивать, Анна Афанасьевна, прежде. А теперь, хоть спрашивайте, ничего не скажу. Одно только скажу:
не мое дело. Я, Анна Афанасьевна, умею молчать, когда нужно.
Неточные совпадения
Гневышов. Прошу
не полагать и заключений
не выводить. Вы только докладывайте по порядку, — а это уж
мое дело знать, что нужно и чего
не нужно для Валентины Васильевны. Ну, что же эта вдова, эта дама, как вы ее называете… она белится, румянится, пьет мадеру?
Цыплунов. Чего я
не вижу, до того мне и
дела нет. Но когда в
моих глазах унижается тот высокий идеал, который я себе создал, когда женщины с какой-то навязчивой откровенностью обнаруживают свои самые непривлекательные стороны, —
не могу же я
не замечать этого. Вот отчего я и избегаю общества и предпочитаю уединение.
Гневышов. Думать некогда. Завтра приезжает
моя жена, и мы скоро отправляемся в деревню; а я хочу, чтобы все это кончилось при мне, иначе я
не буду покоен. Прощайте! Завтра я
не буду у вас… через
день или два я привезу вам деньги.
Не думайте,
мой друг,
не думайте!
Белесова. Стоит думать или
не стоит, это уж
мое дело. Это для меня теперь самый важный жизненный вопрос. (Задумчиво.) Но это
не лай… Какая энергия, какое благородство! Я ничего подобного в жизни
не видывала. И вместе какая обида, какая обида!
Белесова. Вот то-то же. Нет, в
делах важных никогда
не нужно слушать мудрецов и знатоков сердца человеческого, а надо следовать собственному внутреннему побуждению. В молодом сердце, как бы оно испорчено ни было, все-таки говорят еще свежие природные инстинкты. По вашим словам я думала, что Цыплунов вечно будет
моим покорным рабом и что я, разумеется, ничего
не обязана чувствовать к нему, кроме презрения. А вышло напротив: он меня презирает.
«Вопросы о ее чувствах, о том, что делалось и может делаться в ее душе, это
не мое дело, это дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе, чувствуя облегчение при сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
— Афанасий Васильевич! вновь скажу вам — это другое. В первом случае я вижу, что я все-таки делаю. Говорю вам, что я готов пойти в монастырь и самые тяжкие, какие на меня ни наложат, труды и подвиги я буду исполнять там. Я уверен, что
не мое дело рассуждать, что взыщется <с тех>, которые заставили меня делать; там я повинуюсь и знаю, что Богу повинуюсь.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь
мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа
моя жаждет просвещения.
Городничий. Ах, боже
мой, вы всё с своими глупыми расспросами!
не дадите ни слова поговорить о
деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Да я-то знаю — годится или
не годится; это
мое дело, мошенник такой!
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего
не знаешь и
не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак
не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна,
не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать
моим чувствам,
не то я смертью окончу жизнь свою».
Унтер-офицерша. По ошибке, отец
мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция
не подоспела, да и схвати меня. Да так отрапортовали: два
дни сидеть
не могла.