Неточные совпадения
Беркутов. Меропа Давыдовна, благодарю вас за радушный прием и за
участие, которое вы
во мне приняли! Позвольте предложить вам этот маленький подарок. (Подает Мурзавецкой коробочку.) Это аквамариновые четки! Господа,
я пробыл здесь недолго, но уж имел возможность вполне оценить эту
во всех отношениях редкую женщину. Желательно, чтоб наши передовые люди всегда относились с глубоким уважением к Меропе Давыдовне. Мы должны подавать пример другим, как нужно уважать такую почтенную старость!
— Дальше? Хорошо. Если желание сильно то исполнение не замедлит. В одной со мной квартире жил студент, который
принял во мне участие и помог мне, года через полтора, сдать экзамены для поступления в медицинский колледж. Как видите, я оказался способным человеком…
Хотя я не пользовался благорасположением начальства, особенно по репертуарной части, потому что мало его слушался в постановке ролей, но оно желало от меня избавиться и усердно ходатайствовало об исполнении моей просьбы; ты знаешь, что у меня есть добрые приятели и милостивцы, которые
приняли во мне участие.
— Мое положение теперь безвыходно, — грустным тоном закончила свой рассказ Александра Яковлевна: — жить в Петербурге мне запрещено, а вне его только вы, баронесса, знаете меня и, быть может, не откажетесь
принять во мне участие…
Неточные совпадения
Следовало бы тоже
принять во внимание и прежнюю жизнь человека, потому что, если не рассмотришь все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с
участием его расспросишь, как брат брата, — сам все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья ни против кого нет, потому что ясно видит, что не
я его наказываю, а закон.
Я, может быть, впрочем, не знаю… потому что сбиваюсь, но
во всяком случае, кто, кроме вас, мог остаться… по просьбе мальчика (ну да, мальчика,
я опять сознаюсь) провести с ним вечер и
принять…
во всем
участие и… с тем… что на другой день стыдно… (
я, впрочем, согласен, что не так выражаюсь),
я все это чрезвычайно хвалю и глубоко уважаю, хотя уже по лицу одному его превосходительства, вашего супруга, видно, как всё это для него неприятно…
В Петербурге навещал
меня, больного, Константин Данзас. Много говорил
я о Пушкине с его секундантом. Он, между прочим, рассказал
мне, что раз как-то,
во время последней его болезни, приехала У. К. Глинка, сестра Кюхельбекера; но тогда ставили ему пиявки. Пушкин просил поблагодарить ее за
участие, извинился, что не может
принять. Вскоре потом со вздохом проговорил: «Как жаль, что нет теперь здесь ни Пущина, ни Малиновского!»
— Вы поняли, — продолжал он, — что, став женою Алеши, могли возбудить в нем впоследствии к себе ненависть, и у вас достало благородной гордости, чтоб сознать это и решиться… но — ведь не хвалить же
я вас приехал.
Я хотел только заявить перед вами, что никогда и нигде не найдете вы лучшего друга, как
я.
Я вам сочувствую и жалею вас.
Во всем этом деле
я принимал невольное
участие, но —
я исполнял свой долг. Ваше прекрасное сердце поймет это и примирится с моим… А
мне было тяжелее вашего, поверьте!
— Но в то же время, — продолжала она, — когда была брошена тобой и когда около
меня остался другой человек, который, казалось,
принимает во мне такое
участие, что дай бог отцу с матерью…
я видела это и невольно привязалась к нему.