Неточные совпадения
Силан. Вот она где у
меня сидит, пропажа эта.
По этому случаю, теперь, братцы мои — господа приказчики, У
меня чтоб аккуратно: в девятом часу чтоб дома, и ворота на запор. А уж это, чтоб
по ночам через забор лазить, — уж это заведение надо вам бросить; а то сейчас за ворот, да к хозяину.
Вася.
Меня Алистарх позвал. Они теперь эту самую игру-лодку всю по-своему переделали. Лодка настоящая и ездят
по пруду кругом острова, а на острову закуска и вина приготовлены, а Алистарх хозяином, одет туркой. Три дня кряду эту игру играли, надоела.
Гаврило. Каких прав? У
меня и нет никаких. А что
мне молчать?
Я по всему городу кричать буду, что вы над падчерицей тиранствуете. Вот вы и знайте! (Уходит).
Матрена. Попутал
меня, ох, попутал! Накинула
я себе петлю на шею! Вымотал он всю мою душеньку из бела тела. Ноженьки-то мои с места не двигаются. Точно
меня громом ошарашил! Кабы эту чаду где бревном придавило, кажется бы в Киев сходила
по обещанию.
Матрена. Куда норовишь? Не бывать же по-твоему, не пущу
я тебя ночью шляться
по двору.
Матрена. Там
меня любили, там нежили, там и
по сю пору обо
мне убиваются.
Параша. Да в чем покориться-то?
Я по двору погулять вышла, а она
меня гонит. Что она обо
мне думает? Зачем она
меня порочит?
Я честней ее!
Мне это обида. Горькая обида!
Параша. Тихо… Никого… А как душа-то тает. Васи нет, должно быть. Не с кем часок скоротать, не с кем сердечко погреть! (Садится под деревом). Сяду
я да подумаю, как люди на воле живут, счастливые. Эх, да много ль счастливых-то? Уж не то чтобы счастия, а хоть бы жить-то по-людски… Вон звездочка падает. Куда это она? А где-то моя звездочка, что-то с ней будет? Неужто ж опять терпеть? Где это человек столько терпенья берет? (Задумывается, потом запевает...
Гаврило. Теперь самое такое время, что гулять-с, и для разговору с девушками это время самое для сердца приятное. Так-с, точно мечта какая али сон волшебный-с.
По моим замечаниям, вы, Прасковья Павлиновна,
меня любить не желаете-с?
Параша. Ты
по воле ходишь, а я-то, голубчик, подумай, что терплю.
Я тебе говорю
по душе: нехватает моего терпенья, нехватает!
Параша (отталкивает его).
Я думала, ты за делом. Хуже ты девки; пропадай ты пропадом! Видно,
мне самой об своей голове думать! Никогда-то
я, никогда теперь на людей надеяться не стану. Зарок такой себе положу. Куда
я сама себя определю, так тому и быть! Не на кого,
по крайности,
мне плакаться будет. (Уходит в дом).
И начну
я по ночам думать, что вот ежели бы
я женился, и как бы
я стал жену свою беречь, любить, и все для нее на свете бы делал, не только что она пожелает, но и даже сверх того, — всячески бы старался для нее удовольствие сделать.
Матрена. А
я почем знаю?
Я что за сыщик?
По лесам грабят.
Курослепов. Чего тебе от нее хочется?
Я тебе доподлинно объясняю, что нельзя с ней разговаривать. Вот попробуй, так
я тебе, чем хочешь, отвечаю, что беспременно ты через полчаса либо с ума сойдешь, либо
по стенам начнешь метаться; зарежешь кого-нибудь, чужого, совсем невиноватого. Потому это дело испробованное.
Матрена. Умны вы больно, как погляжу
я на вас! Это ты плеть хочешь подарить либо нагайку! Дорога твоя плеть, только стегать не
по чем; потому это дороже вас обоих, не токма что твоей плети. Приноси свою плеть! Что ж, мы возьмем! Может, и пригодится на какую-нибудь невежу, на гостя неучливого!
Градобоев. Еще бы найти! Тогда бы
я не так с тобой заговорил. Мальчик
я, что ли, для вас,
по ночам-то разбойников ловить, живота не жалея!
Я человек раненый!
Градобоев. Водка сама
по себе; дружба дружбой, а порядку не теряй! Ты без барыша ничего не продашь, ну так и
я завел, чтобы
мне от каждого дела щетинка была. Ты
мне щетинку подай! Побалуй тебя одного, так и другие волю возьмут. Ты кушаешь, ну и
я кушать хочу.
Градобоев. Как же
мне вас судить теперь? Ежели судить вас
по законам…
Градобоев. Ты говори, когда тебя спросят, а станешь перебивать, так
я тебя костылем. Ежели судить вас
по законам, так законов у нас много… Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов.
Градобоев. Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли
мне вас
по законам, или
по душе, как
мне бог на сердце положит.
Параша. Ну, что ж: один раз умирать-то.
По крайности
мне будет плакать об чем. Настоящее у
меня горе-то будет, самое святое. А ты подумай, ежели ты не будешь проситься на стражение и переведут тебя в гарнизон: начнешь ты баловаться… воровать
по огородам… что тогда за жизнь моя будет? Самая последняя. Горем назвать нельзя, а и счастья-то не бывало, — так, подлость одна. Изомрет тогда мое сердце, на тебя глядя.
Xлынов. Никакого
я в тебе, братец, ума не вижу. Какая
мне может быть честь перед другими, если
я его выкуплю! Все эти твои слова ни к чему. А все дело состоит: так как Васька на бубне даже очень хорошо стал понимать, и
мне чрез это самое от него утешение, значит,
я сам в одну минуту это дело кончаю. Потому, если кто
мне по нраву, тех трогать не смей.
Хлынов. Отчего же
мне, господин Курослепов, не куражиться? У
меня куражу-то полон погреб. Господа начальство, извольте
мне ответ дать,
по какому такому случаю Васька Шустрый у вас содержится?
По этому самому,
я у тебя спрашиваю, как ты сам о себе думаешь.
Xлынов. Ты, братец, должен сразу понимать.
Я для всякого ничтожного человека не могу
по десяти раз повторять.
Хлынов. Как ты, братец,
мне, на моей собственной даче, смеешь такие слова говорить! Нечто
я тебе ровный, что ты
мне хочешь деньги отдать. Ты взаймы, что ли, хочешь взять у
меня, по-дружески? Как посмотрю
я на тебя, как ты, братец, никакого образования не имеешь! Ты должен ждать, какая от
меня милость будет; может,
я тебе эти деньги прощу, может,
я заставлю тебя один раз перекувырнуться, вот и квит. Ты почем мою душу можешь знать, когда
я сам ее не знаю, потому это зависит, в каком
я расположении.
Аристарх. Погоди, безобразный! (Прислуге). Вы тут пьяные-то
по саду путаетесь, так вы смотрите, там у
меня в капкан не попадите; на хорька поставлен. Тоже прислуга! Не плоше хозяина. Да там у
меня змей под деревом.
Вася. Да это ты верно. Вот еще
мне забота: что Параша скажет, коли
я у Хлынова запевалой останусь! Э, да что
мне на людей смотреть! Коли любит, так и думай по-моему. Как
мне лучше. А то, что слезы-то заводить. Своя-то рубашка к телу ближе. Так, что ли, дядюшка Аристарх? Ох, да какой же
я у вас ухорский песельник буду.
Наркис. Не то чтоб
я любил; а как
мне,
по моим чувствам, это на пользу.
Параша. Нет, не говори,
я знаю, что ты только для
меня пошел. Как у
меня голова… руки и ноги точно не свои, и как будто забытье. И в голове-то шум, а ничего у
меня не болит, и так
мне хорошо, приятно, только как будто вот что-то
мне представляется, — что такое? Гудит, гудит, точно вот речка
по камням, или мельница… Дурно
мне, Гаврюша, дурно!
Параша (привстает и как бы в бреду).
По городу с солдатом? В чулан? Где он? Где атаман? Пойдем! Вместе пойдем! И
я с вами…
Курослепов. Какой же такой порядок? Как же он может! Стало быть, его гнать надобно
по шее.
По хозяйскому делу послан, опять же
я ему наказывал…
Наркис. Да уж ты, кстати, с ромом-то захвати для
меня тысячу рублей;
по моим расчетам, у
меня теперь ровно тысячи нехватает.
Градобоев. Да я-то что, астроном, что ли? У
меня и без того дела-то
по горло. Лопнуло, так починят. Нам-то какое дело! Марш!
Вася. Да уж теперь
я строго, потому не смей он порочить!
Я с него за бесчестье… Он
меня в солдаты, а
я,
по его милости, должен был в кабалу итти. Уж
я теперь за все это его дочь могу требовать смело. Мы хоть люди маленькие, а нас тоже марать-то зачем же! Нет, уж теперь дочь подавай. Все знают, что
я к ней через забор лазил, в городе-то не утаишь. Ну, стало быть,
я ей и жених! У нас такой порядок.
Матрена. Да уж конечно. Должна же
я кому-нибудь на вас плакаться. Кто за
меня здесь заступится!
По крайности
я буду жаловаться родителю, что вы
меня острамили. Как вы были всю жизнь моим злодеем, так чего же еще
мне от вас дожидаться. А что еще у нас с вами судбище будет большое.
Наркис. Ну, там еще что будет, а
я по крайности пожил в свое удовольствие. Жаль, что
я давеча в разбойники не пошел! Это настоящее мое занятие.
Курослепов. Постойте! (Отводит Градобоева в сторону). Вот что, будь друг, слезно
я тебя прошу, скажи
мне по душе, вовсе
я рехнувшись, или еще во
мне какая искра теплится? Если
я вовсе, так уж вы лучше
меня за решетку, чтоб
я меж людей не путался.
Параша (отцу). Не отдашь ты
меня за него, так мы убежим да обвенчаемся. У него ни гроша, у
меня столько же. Это нам не страшно. У нас от дела руки не отвалятся, будем хоть
по базарам гнилыми яблоками торговать, а уж в кабалу ни к кому не попадем! А дороже-то для
меня всего:
я верно знаю, что он
меня любить будет. Один день
я его видела, а на всю жизнь душу ему поверю.
Гаврило. Так-с,
я не полный человек.
Меня уж очень много
по затылку как спервоначалу, так и
по сей день; так уж у
меня очень много чувств отшибено, какие человеку следует.
Я ни ходить прямо, ни в глаза это людям смотреть, — ничего не могу.
(Отцу). Ну, прощай, батюшка! Спи, господь с тобой! А
я теперь дождалась красных дней,
я теперь всю ночку на воле просижу с милым дружком под деревцем, потолкую
я с ним
по душе, как только
мне, девушке, хочется. Будем с ним щебетать, как ласточки, до самой ясной зореньки. Птички проснутся, защебечут по-своему, — ну, тогда уж их пора, а мы
по домам разойдемся. (Обнимает Гаврилу, садятся на скамью под дерево).