Неточные совпадения
Кудряш. Ну,
да ведь с
тобой что толковать!
Ты у нас антик, химик!
Кудряш. Ну, вот, коль
ты умен, так
ты его прежде учливости-то выучи,
да потом и нас учи! Жаль,
что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.
Кабанова.
Да во всем, мой друг! Мать,
чего глазами не увидит, так у нее сердце вещун, она сердцем может чувствовать. Аль жена
тебя,
что ли, отводит oт меня, уж не знаю.
Катерина. Для меня, маменька, все одно,
что родная мать,
что ты,
да и Тихон тоже
тебя любит.
Катерина.
Да хоть и к слову, за
что ж
ты меня обижаешь?
Катерина.
Да что же это я говорю
тебе,
ты девушка.
Варвара. Нет, не любишь. Коли жалко, так не любишь.
Да и не за
что, надо правду сказать. И напрасно
ты от меня скрываешься! Давно уж я заметила,
что ты любишь одного человека.
Варвара.
Да ведь
ты сама знаешь,
что называть-то?
Катерина. Не жалеешь
ты меня ничего! Говоришь: не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать;
да что делать, коли из головы нейдет. Об
чем ни задумаю, а он так и стоит перед глазами. И хочу себя переломить,
да не могу никак. Знаешь ли
ты, меня нынче ночью опять враг смущал. Ведь я было из дому ушла.
Варвара.
Ты какая-то мудреная, Бог с
тобой! А по-моему: делай,
что хочешь, только бы шито
да крыто было.
Кабанов.
Да не разлюбил; а с этакой-то неволи от какой хочешь красавицы жены убежишь!
Ты подумай то: какой ни на есть, а я все-таки мужчина, всю-то жизнь вот этак жить, как
ты видишь, так убежишь и от жены.
Да как знаю я теперича,
что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов этих на ногах нет, так до жены ли мне?
Дико́й. Понимаю я это;
да что ж
ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю,
что надо отдать, а все добром не могу. Друг
ты мне, и я
тебе должен отдать, а приди
ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает,
да и только; ну, и в те поры ни за
что обругаю человека.
Кабанова. Я видала, я знаю.
Ты, коли видишь,
что просить у
тебя чего-нибудь хотят,
ты возьмешь
да нарочно из своих на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому
что ты знаешь,
что к
тебе сердитому никто уж не подойдет. Вот
что, кум!
Кудряш.
Да что: Ваня! Я знаю,
что я Ваня. А вы идите своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам,
да и гуляй себе с ней, и никому до
тебя дела нет. А чужих не трогай! У нас так не водится, а то парни ноги переломают. Я за свою…
да я и не знаю,
что сделаю! Горло перерву!
2-й. Ну
да, как же! Само собой,
что расписано было. Теперь, ишь
ты, все впусте оставлено, развалилось, заросло. После пожару так и не поправляли.
Да ты и пожару-то этого не помнишь, этому лет сорок будет.
Дико́й (сердясь более и более). Слышал,
что шесты, аспид
ты этакой;
да еще-то
что? Наладил: шесты! Ну, а еще
что?
Дико́й (топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну как же
ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а
ты хочешь шестами
да рожнами какими-то, прости Господи, обороняться.
Что ты, татарин,
что ли? Татарин
ты? А? говори! Татарин?
Дико́й.
Что ж
ты, украдешь,
что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.)
Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал,
что ль, дождик-то?
Варвара. Ах
ты какой!
Да ты слушай! Дрожит вся, точно ее лихорадка бьет; бледная такая, мечется по дому, точно
чего ищет. Глаза, как у помешанной! Давеча утром плакать принялась, так и рыдает. Батюшки мои!
что мне с ней делать?
Варвара.
Что ты мучаешься-то, в самом деле! Стань к сторонке
да помолись, легче будет.
Кабанов. Я в Москву ездил,
ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад,
что на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве все пил, так это кучу,
что нб-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил.
Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и в ум не пришло,
что тут делается. Слышал?
Кабанов. Ну,
да. Она-то всему и причина. А я за
что погибаю, скажи
ты мне на милость? Я вот зашел к Дикуму, ну, выпили; думал — легче будет; нет, хуже, Кулигин! Уж
что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя…
Кабанов. Нет, постой! Уж на
что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко,
да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми
ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит, безответная. Только плачет
да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
Кабанов. Поди-ка поговори с маменькой,
что она
тебе на это скажет. Так, братец, Кулигин, все наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то
что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-точила; а та не стерпела,
да и была такова — взяла
да и ушла.
Катерина. Ну, прости меня! Не хотела я
тебе зла сделать;
да в себе не вольна была.
Что говорила,
что делала, себя не помнила.
Катерина. На беду я увидала
тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то
что!
Да еще впереди-то сколько! Ну,
да что думать о том,
что будет! Вот я теперь
тебя видела, этого они у меня не отымут; а больше мне ничего не надо. Только ведь мне и нужно было увидать
тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала,
что ты на меня сердишься, проклинаешь меня…
Катерина.
Да нет, все не то я говорю; не то я хотела сказать! Скучно мне было по
тебе, вот
что; ну, вот я
тебя увидала…
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Вот
тебе на! (Вслух).Господа, я думаю,
что письмо длинно.
Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна,
да потом пожертвуешь двадцать аршин,
да и давай
тебе еще награду за это?
Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим».
Да дворянин… ах
ты, рожа!
Хлестаков.
Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О
ты,
что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе,
да за дело, чтоб он знал полезное. А
ты что? — начинаешь плутнями,
тебя хозяин бьет за то,
что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет
тебе брюхо
да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого,
что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь?
Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)
Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного;
да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.