Индивидуум вновь обратился к себе, к своему субъективному миру,
вошел внутрь; обнажился мир внутреннего человека, придавленный ложным объективизмом природы и общества.
Созрело. И неизбежно, как железо и магнит, с сладкой покорностью точному непреложному закону — я влился в нее. Не было розового талона, не было счета, не было Единого Государства, не было меня. Были только нежно-острые, стиснутые зубы, были широко распахнутые мне золотые глаза — и через них я медленно
входил внутрь, все глубже. И тишина — только в углу — за тысячи миль — капают капли в умывальнике, и я — вселенная, и от капли до капли — эры, эпохи…
Глаза мои уже несколько успели привыкнуть к темноте. Сквозь снежную пыль я различал ствол большого кедра и рядом с ним что-то темное. Подойдя поближе, я увидел маленькую юрту, наполовину занесенную снегом. Тихий плач и стоны исходили из нее. Я быстро откинул полог у дверей и
вошел внутрь помещения.
Неточные совпадения
Но зато
внутрь палатки вместе с чистым воздухом
входит и холод.
Выпучив глаза и выставив голову, я смотрел
внутрь нового тайника, куда
вошли Ганувер и Дигэ.
Почти одновременно ветхая дверь упала
внутрь в комнату. Первым вбежал, задыхаясь, с оскаленными зубами и горящими глазами Ленька. За ним
входили, топоча и придерживая левыми руками шашки, огромные городовые. Увидев открытое окно и женщину, которая, уцепившись за раму, визжала не переставая, Ленька быстро понял все, что здесь произошло. Он был безусловно смелым человеком и потому, не задумываясь, не произнеся ни слова, точно это заранее
входило в план его действий, он с разбегу выпрыгнул в окошко.
Объект религии, Бог, есть нечто, с одной стороны, совершенно трансцендентное, иноприродное, внешнее миру и человеку, но, с другой, он открывается религиозному сознанию, его касается,
внутрь его
входит, становится его имманентным содержанием.
Висленев поглядел чрез окно
внутрь домика и, никого не увидав тут, отворил калитку и
вошел на двор. На него сипло залаяла старая черная собака, но тотчас же зевнула и пошла под крыльцо.