Неточные совпадения
Военный — уж это сейчас видно: и ловкость, и все;
а штатский
что?
Вот уж я, на
что совестилась учителя,
а в двадцать уроков всё решительно поняла.
Липочка. Не вы учили — посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну,
что ж? Родили вы — я была тогда
что? ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения.
А выросла да посмотрела на светский тон, так и вижу,
что я гораздо других образованнее.
Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия.
Липочка. Да, вам житья нет! Воображаю!
А мне есть от вас житье? Зачем вы отказали жениху?
Чем не бесподобная партия?
Чем не капидон?
Что вы нашли в нем легковерного?
Аграфена Кондратьевна.
А то и легковерного,
что зубоскал! Приехал, ломался, ломался, вертелся, вертелся. Эка невидаль!
Липочка.
Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно!
Что это такое! Страм встречаться с знакомыми; в целой Москве не могли выбрать жениха — всё другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно,
а я словно сирота какая! Отыскался вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед вам говорю, беспременно сыщите,
а то для вас же будет хуже: нарочно, вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.
Липочка. Только и ладите,
что отца да отца; бойки вы при нем разговаривать-то,
а попробуйте-ка сами!
Аграфена Кондратьевна. Так
что же, я дура, по-твоему,
что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь,
что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с
чего у тебя взгляд-то такой завистливый?
Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты!
А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Липочка. Вы, я воображаю, приплетете скоро всех буточников. Уж молчали бы лучше, коли не так воспитаны. Все я скверна,
а сами-то вы каковы после этого!
Что, вам угодно спровадить меня на тот свет прежде времени? извести своими капризами? (Плачет.)
Что ж, пожалуй, я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)
Липочка (плача). На
что мне сережки ваши, у меня и так полон туалет.
А вы купите браслеты с изумрудами.
Фоминишна. Уж и не знаю, как сказать; на словах-то ты у нас больно прытка,
а на деле-то вот и нет тебя. Просила, просила, не токмо чтобы
что такое, подари хоть платок, валяются у тебя вороха два без призрения, так все нет, все чужим да чужим.
Фоминишна. Уж не финти, где не спрашивают!
А я, матушка Аграфена Кондратьевна, вот
что думаю, не пригожее ли будет подать бальсанцу с селедочкой.
Липочка. Не пойду я за купца, ни за
что не пойду! Затем разве я так воспитана: училась и по-французски, и на фортопьянах, и танцевать! Нет, нет! где хочешь возьми,
а достань благородного.
Фоминишна. Да
что тебе дались эти благородные?
Что в них за особенный скус? Голый на голом, да и христианства-то никакого нет: ни в баню не ходит, ни пирогов по праздникам не печет;
а ведь хошь и замужем будешь,
а надоест тебе соус-то с подливкой.
Липочка. Одно дело тятенька,
а другое дело — муж. Да
что вы пристали, маменька? Уж сказала,
что не пойду за купца, так и не пойду! Лучше умру сейчас, до конца всю жизнь выплачу: слез недостанет, перцу наемся.
Липочка. Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого,
чем какого-нибудь мухортика. И пуще всего, Устинья Наумовна, чтоб не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному. (Смотрит в зеркало.) Ах, Господи!
а сама-то я нынче вся, как веник, растрепана.
Рисположенский (входя).
А я к вам, матушка Аграфена Кондратьевна. Толконулся было к Самсону Силычу, да занят, вижу; так я думаю: зайду, мол, я к Аграфене Кондратьевне.
Что это, водочка у вас? Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
Устинья Наумовна.
А Псович, так Псович!
Что ж, это ничего! и хуже бывает, бралиянтовый.
Большов.
А! и ты, барин, здесь!
Что это ты тут проповедуешь?
Большов.
А за
что ж тебя оттудова выгнали?
А вот за
что, матушка Аграфена Кондратьевна.
Хотели меня суду предать,
а тут я и вспомнил,
что, должно быть, мол, я его в погребке забыл.
Рисположенский. Уж и в Камчатку!
А за
что, позвольте вас спросить, за
что в Камчатку-то сослать?
Аграфена Кондратьевна.
Что делать-то! Материи новые вышли,
а нам будто не стать за них деньги платить.
Рисположенский. Какое же может произойти, Самсон Силыч, от меня наущение? Да и
что я за учитель такой, когда вы сами, может быть, в десять раз меня умнее? Меня
что попросят, я сделаю.
Что ж не сделать! Я бы свинья был, когда б не сделал; потому
что я, можно сказать, облагодетельствован вами и с ребятишками.
А я еще довольно глуп, чтобы вам советовать: вы свое дело сами лучше всякого знаете.
Большов. Сами знаете! То-то вот и беда,
что наш брат, купец, дурак, ничего он не понимает,
а таким пиявкам, как ты, это и на руку. Ведь вот ты теперь все пороги у меня обобьешь таскамшись-то.
На лежачих лесорах ездят, в трехэтажных домах живут; другой такой бельведер с колоннами выведет,
что ему с своею образиной и войти-то туда совестно;
а там и капут, и взять с него нечего.
А у меня кредиторы все люди богатые,
что им сделается!
Большов. Знаю,
что в наших руках; да сумеешь ли ты это дело сделать-то? Ведь вы народец тоже! Я уж вас знаю! На словах-то вы прытки,
а там и пошел блудить.
Большов. Только вот
что беда-то: как закрепишь на чужого дом-то,
а он, пожалуй, там и застрянет, как блоха на войне.
Большов.
А с
чего процентов меньше, то и варгань. Как сделаешь все в акурате, такой тебе, Сысой Псоич, магарыч поставлю, просто сказать, угоришь.
Большов. Нет еще. Вот нынче потолкуем. Он у меня парень-то дельный; ему только мигни, он и понимает.
А уж сделает-то
что, так пальца не подсунешь. Ну, заложим мы дом,
а потом
что?
Рисположенский.
А потом напишем реэстрик,
что вот, мол, так и так, по двадцати пяти копеек за рубль: ну, и ступайте по кредиторам. Коли кто больно заартачится, так можно и прибавить,
а другому сердитому и все заплатить… Вы ему все заплатите,
а он — чтобы писал,
что по сделке получил по двадцати пяти копеек, так, для видимости, чтобы другим показать. Вот, мол, так и так; ну, и другие, глядя на них, согласятся.
Большов. Это точно, поторговаться не мешает: не возьмут по двадцати пяти, так полтину возьмут;
а если полтины не возьмут, так за семь гривен обеими руками ухватятся. Все-таки барыш. Там,
что хошь говори,
а у меня дочь невеста, хоть сейчас из полы в полу да со двора долой. Да и самому-то, братец ты мой, отдохнуть пора; проклажались бы мы, лежа на боку, и торговлю всю эту к черту. Да вот и Лазарь идет.
Большов.
А идет, так и пусть идет. (Помолчав.)
А вот ты бы, Лазарь, когда на досуге баланц для меня сделал, учел бы розничную по панской-то части, ну и остальное,
что там еще.
А то торгуем, торгуем, братец,
а пользы ни на грош. Али сидельцы,
что ли, грешат, таскают родным да любовницам; их бы маленечко усовещивал.
Что так, без барыша-то, небо коптить? Аль сноровки не знают? Пора бы, кажется.
Большов. Чай, брат, знаешь, как немцы в магазинах наших бар обирают. Положим,
что мы не немцы,
а христиане православные, да тоже пироги-то с начинкой едим. Так ли?
А?
А по векселю-то с иных
что возьмешь!
А и посадишь-то, Лазарь, так сам не рад: другой так обдержится,
что его оттедова куревом не выкуришь.
На торги хошь не являйся: сбивают цены пуще черт знает
чего;
а наденешь хомут, да еще и вязку подай, да магарычи, да угощения, да разные там недочеты с провесами.
Подхалюзин. Уж коли того,
а либо
что, так останетесь довольны: себя не пожалею.
Дождешься, пожалуй,
что какой-нибудь свой же брат оберет тебя дочиста,
а там, глядишь, сделает сделку по гривне за рубль, да и сидит в миллионе и плевать на тебя не хочет.
Подхалюзин.
А это ты, чертенок,
что делаешь?
Подхалюзин. Языком-то стирал!
Что ты за пыль на зеркале нашел? Покажу я тебе пыль! Ишь ломается!
А вот я тебе заклею подзатыльника, так ты и будешь знать.
Подхалюзин.
А за то,
что за
что! Поговоришь, так и увидишь, за
что! Вот пикни еще!
Подхалюзин. Хозяину скажу!..
Что мне твой хозяин… Я, коли на то пошло… хозяин мне твой!.. На то ты и мальчишка, чтоб тебя учить,
а ты думал
что! Вас, пострелят, не бить, так и добра не видать. Прахтика-то эта известная. Я, брат, и сам угни, и воды, и медные трубы прошел.
Тишка.
Что скажу?
А то,
что лаешься!
Ну, положим, хозяину что-нибудь и останется,
а я-то при
чем буду?
А понабравши деньжонок, да поклониться Самсону Силычу: дескать, я, Самсон Силыч, в таких летах,
что должен подумать о продолжении потомства, и я, мол, Самсон Силыч, для вашего спокойствия пота-крови не жалел.