Неточные совпадения
Вера Филипповна. Я много
бедным помогаю, так часто не хватает; а у Потапа Потапыча просить боюсь; а кабы я богата была, мне бы рай, а не житье.
Вера Филипповна. Богатого трудней полюбить. За что я его буду любить! Ему и так жить хорошо.
Бедного скорей полюбишь. Будешь думать: «Того у него нет, другого нет», — станешь жалеть и полюбишь.
Вера Филипповна. Мне, миленький, не жаль, да не мои деньги-то, отдать-то нельзя: они
бедным приготовлены.
Вера Филипповна. Да какое мое довольство! Мне для себя ничего не нужно; тем я довольна, что всякому
бедному помочь могу; никому отказывать не приходится, всякий с чем-нибудь да уйдет от меня! Сколько богатства-то и доходу у Потапа Потапыча! Лично я из моря черпаю, ничего не убывает, тысячу-две истратишь, а три прибудет. Или уж это бог посылает за добрые дела.
Вера Филипповна. Нет, к нему только кланяться ходят, которые люди с чувством. А он только плачет, крестится да меня благодарит. Никогда бы мне, говорит, так о своей душе не позаботиться, как ты об ней заботишься: я хоть бы и хотел
бедным людям помочь, так не сумел бы!
Вера Филипповна. Это деньги не мои, это божьи деньги. Он мне их послал для
бедных. Хоть убейте, я не отопру.
Вера Филипповна. Чтоб ближних любить,
бедным помогать.
Вера Филипповна. Потап Потапыч, при вашей жизни, продли вам бог веку, я исполнять вашу волю с радостью готова; искать
бедных, утешать их, помогать им я нисколько не считаю себе в тягость, а даже за великое счастие. И благодарю вас, что вы наградили меня таким счастием.
— Зачем клевещешь на себя? — почти шипела она, дрожа, — чтоб успокоить, спасти
бедную Веру? Бабушка, бабушка, не лги!
— Сядемте, — проговорила Анна Павловна, указывая на сухое дерево. Голос ее дрожал. Видно было, что она делала над собой усилие. — Я хочу с вами поговорить, — продолжала она, — опросить вас, не изменились ли вы? Любите ли вы еще
бедную Веру?
У него даже мелькнула мысль передать ей, конечно в приличной и доступной ей степени и форме, всю длинную исповедь своих увлечений, поставить на неведомую ей высоту Беловодову, облить ее блеском красоты, женской прелести, так, чтобы
бедная Вера почувствовала себя просто Сандрильоной [Золушкой (фр. Cendrillon).] перед ней, и потом поведать о том, как и эта красота жила только неделю в его воображении.
Он иногда даже заставлял их улыбаться. Но он напрасно старался изгнать совсем печаль, тучей севшую на них обеих и на весь дом. Он и сам печалился, видя, что ни уважение его, ни нежность бабушки — не могли возвратить
бедной Вере прежней бодрости, гордости, уверенности в себе, сил ума и воли.
Неточные совпадения
Много опечалились оттого
бедные невольники, ибо знали, что если свой продаст
веру и пристанет к угнетателям, то тяжелей и горше быть под его рукой, чем под всяким другим нехристом.
Все выносили и вытерпели
бедные невольники, лишь бы не переменять православной
веры.
Она любила дарить ему книги, репродукции с модных картин, подарила бювар, на коже которого был вытиснен фавн, и чернильницу невероятно вычурной формы. У нее было много смешных примет, маленьких суеверий, она стыдилась их, стыдилась, видимо, и своей
веры в бога. Стоя с Климом в Казанском соборе за пасхальной
обедней, она, когда запели «Христос воскресе», вздрогнула, пошатнулась и тихонько зарыдала.
«
Бедная!» — с грустью думал он, вышел и сел на паперть в ожидании
Веры.
Отчего же милее? Может быть, бабушка теперь щадит ее, думалось
Вере, оттого, что ее женское, глубокое сердце открылось состраданию. Ей жаль карать
бедную, больную, покаявшуюся, — и она решилась покрыть ее грех христианским милосердием.