Неточные совпадения
Елена все это время полулежала
в гостиной на диване: у нее страшно болела голова и на душе было очень скверно. Несмотря на
гнев свой против князя, она начинала невыносимо желать увидеть его поскорей, но как это сделать: написать ему письмо и звать его, чтобы он пришел к ней, это прямо значило унизить свое самолюбие, и, кроме того, куда адресовать письмо?
В дом к князю Елена не решалась, так как письмо ее могло попасться
в руки княгини; надписать его
в Роше-де-Канкаль, — но придет ли еще туда князь?
— Что вы понимаете? — возразил ей князь, далеко еще не пришедший
в себя от
гнева.
Елизавета Петровна приняла князя у себя
в спальне и лежа даже
в постели. Лицо у нее тоже было заплаканное и дышавшее
гневом.
— И все это по милости какой-нибудь мерзкой девки, — продолжала между тем та, снова приходя
в сильный
гнев. — Ну, и досталось же ей!.. Досталось!.. Будет с нее…
— Хорошо, что заранее, по крайней мере, сказала! — проговорил князь почти задыхающимся от
гнева голосом и затем встал и собрал все книги, которые приносил Елене читать, взял их себе под руку, отыскал после того свою шляпу, зашел потом
в детскую, где несколько времени глядел на ребенка; наконец, поцеловав его горячо раза три — четыре, ушел совсем, не зайдя уже больше и проститься с Еленой.
Гнев на Елену, на которую он очень рассердился, а частью и проходившие
в уме князя, как бы против воли его, воспоминания о том, до какой степени княгиня,
в продолжение всей их жизни, была
в отношении его кротка и добра, значительно смягчили
в нем неудовольствие против нее.
В это время Елена услыхала от Миклакова, что князь отправляет жену за границу, — это ей было приятно узнать, и
гнев на князя
в ней окончательно пропал.
Молчал по-прежнему и князь некоторое время; но
гнев очень заметно ярким и мрачным блеском горел
в его глазах.
Тогда красивые черты лица Елены,
в свою очередь, тоже исказились
гневом.
— Ну да, как же, аристократические принципы… без них мы шагу не можем сделать! — рассмеялась злобно Елена и, отвернувшись от князя, стала глядеть
в угол печи. На глазах ее искрились даже слезы от
гнева.
Елена,
в свою очередь, тоже вся вспыхнула, и глаза ее загорелись неудержимым
гневом.
— Как что из этого! — произнесла, вспыхнув даже вся
в лице от
гнева, Елена. — Я никак, Жуквич, не ожидала слышать от вас подобные вещи; для меня, по крайней мере, это вовсе не что из этого!.. Чувство мести и ненависти к моей родине до того во мне возросло, что я хочу, во что бы то ни стало, превратить его
в дело, — понимаете вы это?
Елена не из таких была характеров, чтобы равнодушно переносить подобные вещи: у ней час от часу все более и более накоплялось
гнева против Жуквича, так что
в одно утро она не выдержала и нарочно послала за ним, чтобы он пришел к ней переговорить об одном деле.
Неточные совпадения
Чудо с отшельником сталося: // Бешеный
гнев ощутил, // Бросился к пану Глуховскому, // Нож ему
в сердце вонзил!
Как велено, так сделано: // Ходила с
гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках //
В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я //
В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Груди захлестывало кровью, дыхание занимало, лица судорожно искривляло
гневом при воспоминании о бесславном идиоте, который, с топором
в руке, пришел неведомо отколь и с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему…
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно,
в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать
гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и
в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное
в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство,
гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.