Неточные совпадения
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она всю жизнь свою стремилась раскрашивать себя и представлять, что она
была женщина и умная, и добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных
предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя в свою речь витиеватые фразы и возвышенные мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила в знакомство и переписку с разными умными людьми и, наконец, самым публичным образом творила добрые дела.
Серьезное лицо Александры Григорьевны приняло еще более серьезное выражение. Она стороной слышала, что у полковника
были деньжонки, но что он, как человек, добывавший каждую копейку кровавым трудом,
был страшно на них скуп. Она вознамерилась, на этот
предмет, дать ему маленький урок и блеснуть перед ним собственным великодушием.
И Еспер Иваныч подвел Павла к астролябии; он до страсти любил с кем бы то ни
было потолковать о разных математических
предметах.
По вечерам, — когда полковник,
выпив рюмку — другую водки, начинал горячо толковать с Анной Гавриловной о хозяйстве, а Паша, засветив свечку, отправлялся наверх читать, — Еспер Иваныч, разоблаченный уже из сюртука в халат, со щегольской гитарой в руках, укладывался в гостиной, освещенной только лунным светом, на диван и начинал негромко наигрывать разные трудные арии; он отлично играл на гитаре, и вообще видно
было, что вся жизнь Имплева имела какой-то поэтический и меланхолический оттенок: частое погружение в самого себя, чтение, музыка, размышление о разных ученых
предметах и, наконец, благородные и возвышенные отношения к женщине — всегда составляли лучшую усладу его жизни.
Полковник очень
был им доволен и перешел затем к довольно щекотливому
предмету.
Из прочих
предметов можно
было взять памятью, соображением, а тут нужна
была усидчивая работа.
Пять потом из следующего
предмета и из следующего, везде по пяти, так что он выпущен
был первым и с золотой медалью.
Как ни мало брезглив
был Павел, но он старался даже не глядеть в этот угол, чтобы только не видать всех этих
предметов: до того они
были грязны.
Все
предметы в мире различны и все равно прекрасны, и каждому дан свой закон, и в каждом благодать и польза
есть; но если
предмет, изменив своему назначению, изберет себе иной путь, вдруг из добра он обращается во зло.
— Выкинуть-с! — повторил Салов резким тоном, — потому что Конт прямо говорит: «Мы знаем одни только явления, но и в них не знаем — каким способом они возникли, а можем только изучать их постоянные отношения к другим явлениям, и эти отношения и называются законами, но сущность же каждого
предмета и первичная его причина всегда
были и
будут для нашего разума — terra incognita». [неизвестная земля, область (лат.).]
— Совершенно справедливо, все они — дрянь! — подтвердил Павел и вскоре после того, по поводу своей новой, как сам он выражался, религии, имел довольно продолжительный спор с Неведомовым, которого прежде того он считал
было совершенно на своей стороне. Он зашел к нему однажды и нарочно завел с ним разговор об этом
предмете.
При отъезде m-me Эйсмонд Ришар дал ей письмо к одному своему другу, берлинскому врачу, которого прямо просил посоветовать этой даме пользоваться, где только она сама пожелает и в какой только угодно ей местности. Ришар предполагал, что Мари стремится к какому-нибудь
предмету своей привязанности за границу. Он очень хорошо и очень уж давно видел и понимал, что m-r Эйсмонд и m-me Эйсмонд
были, как он выражался, без взаимного нравственного сродства, так как одна
была женщина умная, а другой
был мужчина глупый.
На его вопрос, сделанный им мне по этому
предмету довольно ловко, я откровенно ему сказал, что я пантеист [Пантеист — последователь религиозно-философского учения, отождествляющего бога с природой, рассматривающего божество как совокупность законов природы.] и что ничем больше этого
быть не могу.
Кергель, изъявивши еще раз свой восторг Вихрову, что встретился с ним, снова спешил уйти вниз, чтобы
быть ближе к
предмету страсти своей.
Мари хотела что-то такое на это сказать, но приехал Евгений Петрович, и продолжать при нем далее разговор о таких отвлеченных
предметах было совершенно невозможно, потому что он на первых же словах обрезал бы и сказал, что все это глупости.
Ему пришла в голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и голая, как степь, скука лежит в самой жизни, как лежат в природе безбрежные пески, нагота и скудость пустынь, то и скука может и должна
быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из сторон жизни: что ж, пойду, и среди моего романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись в меня, будут красками и колоритом… картина будет верна…»
Неточные совпадения
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать, что
будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то
есть приступил к дознанию, и в то же время всем и каждому наказал хранить по этому
предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.
Если б исследователи нашей старины обратили на этот
предмет должное внимание, то можно
быть заранее уверенным, что открылось бы многое, что доселе находится под спудом тайны.
14) Микаладзе, князь, Ксаверий Георгиевич, черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары. Имел обольстительную наружность и
был столь охоч до женского пола, что увеличил глуповское народонаселение почти вдвое. Оставил полезное по сему
предмету руководство. Умер в 1814 году от истощения сил.
Что предположение о конституциях представляло не более как слух, лишенный твердого основания, — это доказывается, во-первых, новейшими исследованиями по сему
предмету, а во-вторых, тем, что на место Негодяева градоначальником
был назначен «черкашенин» Микаладзе, который о конституциях едва ли имел понятие более ясное, нежели Негодяев.
Как бы то ни
было, но глуповцы всегда узнавали о
предмете похода лишь по окончании его.