Неточные совпадения
— Вы произведены в
майоры? — проговорила Миропа Дмитриевна в одно
и то же время с удивлением
и радостью.
— Да, на днях, — отвечал вновь испеченный
майор, садясь
и по возможности равнодушным тоном, хотя в лице
и во всей его фигуре просвечивало удовольствие от полученного повышения.
Миропа Дмитриевна решительно не могла отвести от него глаз; он никогда еще не производил на нее такого сильного впечатления своей наружностью: густые эполеты
майора живописно спускались на сукно рукавов; толстая золотая цепочка от часов извивалась около борта сюртука; по правилам летней формы, он был в белых брюках; султан на его новой трехугольной шляпе красиво развевался от дуновения легкого ветерка; кресты
и медали как-то более обыкновенного блистали
и мелькали.
Под влиянием всего этого Миропа Дмитриевна сама уж хорошенько не помнит, как пододвинула к
майору стакан с чаем, как крикнула проходившей по двору Агаше, чтобы та принесла из комнат четверку Жукова табаку
и трубку.
Впрочем, прежде чем я пойду далее в моем рассказе, мне кажется, необходимо предуведомить читателя, что отныне я буду именовать Зверева
майором,
и вместе с тем открыть тайну, которой читатель, может быть,
и не подозревает: Миропа Дмитриевна давно уже была, тщательно скрывая от всех, влюблена в
майора,
и хоть говорила с ним, как
и с прочими офицерами, о других женщинах
и невестах, но в сущности она приберегала его для себя…
Появление противной Людмилы Рыжовой
и смешное увлечение Аггея Никитича этой девчонкой, конечно, много сбило Миропу Дмитриевну с толку; но теперь, увидав
майора в таком блестящем штаб-офицерском виде, она вознамерилась во что бы то ни стало уничтожить в глазах его свою соперницу.
— Да где же этому
и произойти, как не здесь!.. — возразил ей
майор.
Майор принялся неистово курить
и затягиваться.
Майор молчал. Он сам смутно сознавал, что в отношении своей влюбчивости был несколько смешон; но что прикажете делать с натурой? Как забрались у него в мозг разные идеальные представления касательно семейства Рыжовых, так они
и не выходили до сих пор из головы.
Зверев, усмехнувшись
и проговорив, в свою очередь, уже начальническим тоном: «благодарю!», протянул Миропе Дмитриевне свою руку, в которую она хлопнула своей ручкой,
и эту ручку
майор поцеловал с чувством, а Миропа Дмитриевна тоже с чувством поцеловала его, но не в голову, а второпях в щеку,
и потом они снова занялись вишневкой, каковой
майор выпил бокальчиков пять, а Миропа Дмитриевна два.
Нечто подобное случилось
и с моими собеседниками:
майор стал более материален
и поспустился на землю, а Миропа Дмитриевна, наоборот, несколько возлетела над расчетами жизни.
— Да! — согласился
и с этим
майор.
Миропа Дмитриевна ударила
майора в совершенно новую струну его доброго сердца, о которой он, мечтая о молоденькой
и хорошенькой жене, никогда прежде не помышлял.
— Да ту же пенсию вашу всю будут брать себе! — пугала его Миропа Дмитриевна
и, по своей ловкости
и хитрости (недаром она была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в квартире Рыжовых замелькал огонек, как бы перебегали со свечками из одной комнаты в другую, что очень заметно было при довольно значительной темноте ночи
и при полнейшем спокойствии, царствовавшем на дворе дома: куры
и индейки все сидели уж по своим хлевушкам,
и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе
и все больше около огня куримой
майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво
и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому окну.
— Что же там такое происходит? — спросил
майор, первый увидав суматоху на половине Рыжовых,
и не успела ему Миропа Дмитриевна ничего ответить, как на крыльце домика показалась, вся в белом, фигура адмиральши.
Майор через какой-нибудь час привез доктора
и ни много ни мало — тогдашнего главного врача воспитательного дома, который был в белом галстуке
и во фраке, с несколько строгою
и весьма важною физиономией.
Ведомый
майором, доктор, слегка поклонившись адмиральше
и Сусанне, вошел к больной, которую застал в беспамятстве.
Адмиральша, Сусанна
и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны
и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с
майором на диване
и только что не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них
и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок
и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную
и говорить нечего: не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое
и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне
и с рубящей наотмашь саблей.
— Конечно, можно! — произнесла с легким восклицанием Миропа Дмитриевна, хотя немножко ее
и кольнуло такое желание
майора. — Однако я опять пойду туда! — присовокупила она.
Майор принял свою прежнюю позу,
и только уж наутро, когда взошло солнце
и окрасило верхушки домов московских розоватым отливом, он перешел с дивана к окну
и отворил его: воздух был чистый, свежий; отовсюду слышалось пение
и щебетание всевозможных птичек, которых тогда, по случаю существования в Москве множества садов, было гораздо больше, чем ныне; но ничто это не оживило
и не развлекло
майора. Он оставался у окна неподвижен до тех пор, пока не вошла в комнату Миропа Дмитриевна.
Майор закрыл лицо руками
и заплакал.
— Война — другое дело-с! — отвечал ей с досадой
майор. — Но меня всегда бесит, убивает, когда умирает молоденькое, хорошенькое существо, тогда как сам тут черт знает для чего живешь
и прозябаешь!
— Все это я устрою-с, — отозвался
майор, вставая
и выпрямляясь во весь свой могучий рост.
— Немедленно! — отвечал
майор; но, уходя, завернул в квартиру Рыжовых, чтобы взглянуть на умершую Людмилу, которая лежала еще нетронутая на своей постели
и показалась
майору снова похорошевшею до красоты ангелов.
— Да, он карабинер
и теперь уж
майор! — продолжала Миропа Дмитриевна. — Он, бедный, последнее время был чрезвычайно болен
и умоляет вас посетить его. «Если бы, говорит, доктор мне позволил выходить, я бы, говорит, сию же минуту явился к Егору Егорычу засвидетельствовать мое уважение».
— Он теперь
майор,
и ему предлагают даже быть начальником кантонистов, а это решительно Аггею Никитичу не по характеру! — рассказала за него Миропа Дмитриевна.
На следующей неделе Марфины получили еще письмо, уже из Москвы, от Аггея Никитича Зверева, которое очень порадовало Егора Егорыча. Не было никакого сомнения, что Аггей Никитич долго сочинял свое послание
и весьма тщательно переписал его своим красивым почерком. Оно у него вышло несколько витиевато,
и витиевато не в хорошем значении этого слова; орфография у
майора местами тоже хромала. Аггей Никитич писал...
Какие-то Лямшины, Телятниковы, помещики Тентетниковы, доморощенные сопляки Радищевы, скорбно, но надменно улыбающиеся жидишки, хохотуны заезжие путешественники, поэты с направлением из столицы, поэты взамен направления и таланта в поддевках и смазных сапогах,
майоры и полковники, смеющиеся над бессмысленностию своего звания и за лишний рубль готовые тотчас же снять свою шпагу и улизнуть в писаря на железную дорогу; генералы, перебежавшие в адвокаты; развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинаристы, женщины, изображающие собою женский вопрос, — всё это вдруг у нас взяло полный верх, и над кем же?
Неточные совпадения
21) Перехват-Залихватский, Архистратиг Стратилатович,
майор. О сем умолчу. Въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию
и упразднил науки.
16) Прыщ,
майор, Иван Пантелеич. Оказался с фаршированной головой, в чем
и уличен местным предводителем дворянства.
Но, с другой стороны, не меньшего вероятия заслуживает
и то соображение, что как ни привлекательна теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало не гарантирует людей от внезапного вторжения теории обращения неучтивого (как это
и доказано впоследствии появлением на арене истории такой личности, как
майор Угрюм-Бурчеев),
и, следовательно, если мы действительно желаем утвердить учтивое обращение на прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить людей настоящими якобы правами.
…Неожиданное усекновение головы
майора Прыща не оказало почти никакого влияния на благополучие обывателей. Некоторое время, за оскудением градоначальников, городом управляли квартальные; но так как либерализм еще продолжал давать тон жизни, то
и они не бросались на жителей, но учтиво прогуливались по базару
и умильно рассматривали, который кусок пожирнее. Но даже
и эти скромные походы не всегда сопровождались для них удачею, потому что обыватели настолько осмелились, что охотно дарили только требухой.
Я подошел к окну
и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал
и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде
и сказал
майору, что напрасно он не велит выломать дверь
и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.