Зверев, усмехнувшись и проговорив, в свою очередь, уже начальническим тоном: «благодарю!», протянул Миропе Дмитриевне свою руку, в которую она хлопнула своей ручкой, и эту ручку майор поцеловал с чувством, а Миропа Дмитриевна тоже с чувством поцеловала его, но не в голову, а второпях в щеку, и потом они снова занялись вишневкой, каковой
майор выпил бокальчиков пять, а Миропа Дмитриевна два.
Неточные совпадения
— Зачем же шампанского?..
Выпьем лучше чайку! — продолжал новый
майор тем же тоном философа.
Миропа Дмитриевна решительно не могла отвести от него глаз; он никогда еще не производил на нее такого сильного впечатления своей наружностью: густые эполеты
майора живописно спускались на сукно рукавов; толстая золотая цепочка от часов извивалась около борта сюртука; по правилам летней формы, он
был в белых брюках; султан на его новой трехугольной шляпе красиво развевался от дуновения легкого ветерка; кресты и медали как-то более обыкновенного блистали и мелькали.
Впрочем, прежде чем я пойду далее в моем рассказе, мне кажется, необходимо предуведомить читателя, что отныне я
буду именовать Зверева
майором, и вместе с тем открыть тайну, которой читатель, может
быть, и не подозревает: Миропа Дмитриевна давно уже
была, тщательно скрывая от всех, влюблена в
майора, и хоть говорила с ним, как и с прочими офицерами, о других женщинах и невестах, но в сущности она приберегала его для себя…
Майор по-прежнему насмешливо пожал плечами, но послушался Миропы Дмитриевны; Людмила, как нарочно, в это время сидела, или, лучше сказать, полулежала с закрытыми глазами в кресле у выставленного окна.
Майор даже попятился назад, увидев ее… Перед ним
была не Людмила, а труп ее. Чтобы не мучить себя более, он возвратился к Миропе Дмитриевне.
Майор молчал. Он сам смутно сознавал, что в отношении своей влюбчивости
был несколько смешон; но что прикажете делать с натурой? Как забрались у него в мозг разные идеальные представления касательно семейства Рыжовых, так они и не выходили до сих пор из головы.
— Недурно!.. Идет!.. — воскликнул
майор, так как подошел уже час, когда он привык
пить водку.
— Да ту же пенсию вашу всю
будут брать себе! — пугала его Миропа Дмитриевна и, по своей ловкости и хитрости (недаром она
была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в квартире Рыжовых замелькал огонек, как бы перебегали со свечками из одной комнаты в другую, что очень заметно
было при довольно значительной темноте ночи и при полнейшем спокойствии, царствовавшем на дворе дома: куры и индейки все сидели уж по своим хлевушкам, и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе и все больше около огня куримой
майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому окну.
Майор через какой-нибудь час привез доктора и ни много ни мало — тогдашнего главного врача воспитательного дома, который
был в белом галстуке и во фраке, с несколько строгою и весьма важною физиономией.
Адмиральша, Сусанна и
майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с
майором на диване и только что не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем,
был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и говорить нечего: не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне и с рубящей наотмашь саблей.
— Но мне, разумеется, нельзя даже на минуту пойти с вами? — попытался
было майор.
Майор принял свою прежнюю позу, и только уж наутро, когда взошло солнце и окрасило верхушки домов московских розоватым отливом, он перешел с дивана к окну и отворил его: воздух
был чистый, свежий; отовсюду слышалось пение и щебетание всевозможных птичек, которых тогда, по случаю существования в Москве множества садов,
было гораздо больше, чем ныне; но ничто это не оживило и не развлекло
майора. Он оставался у окна неподвижен до тех пор, пока не вошла в комнату Миропа Дмитриевна.
— Да, он карабинер и теперь уж
майор! — продолжала Миропа Дмитриевна. — Он, бедный, последнее время
был чрезвычайно болен и умоляет вас посетить его. «Если бы, говорит, доктор мне позволил выходить, я бы, говорит, сию же минуту явился к Егору Егорычу засвидетельствовать мое уважение».
— Он теперь
майор, и ему предлагают даже
быть начальником кантонистов, а это решительно Аггею Никитичу не по характеру! — рассказала за него Миропа Дмитриевна.
— Конечно, губернского почтмейстера; Аггей Никитич теперь
майор, при отставке, может
быть, получат подполковника, — толковала Миропа Дмитриевна, — не уездного же почтмейстера искать им места?
На следующей неделе Марфины получили еще письмо, уже из Москвы, от Аггея Никитича Зверева, которое очень порадовало Егора Егорыча. Не
было никакого сомнения, что Аггей Никитич долго сочинял свое послание и весьма тщательно переписал его своим красивым почерком. Оно у него вышло несколько витиевато, и витиевато не в хорошем значении этого слова; орфография у
майора местами тоже хромала. Аггей Никитич писал...
— Благодарю вас, — сказал на это
майор, пожимая по старой привычке плечами, как будто бы они
были еще в эполетах, — но согласитесь, что я не имею никакого права пользоваться вашей добротой.
Неточные совпадения
Однажды, наскучив бостоном и бросив карты под стол, мы засиделись у
майора С*** очень долго; разговор, против обыкновения,
был занимателен. Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников; каждый рассказывал разные необыкновенные случаи pro [за (лат.).] или contra. [против (лат.).]
— Держу, — отвечал Вулич глухим голосом. —
Майор, вы
будете судьею; вот пятнадцать червонцев: остальные пять вы мне должны, и сделаете мне дружбу, прибавить их к этим.
— Все это, господа, ничего не доказывает, — сказал старый
майор, — ведь никто из вас не
был свидетелем тех странных случаев, которыми подтверждаете свои мнения?
Наполеоном-то, может
быть, и не сделался бы, ну а
майором бы был-с, хе-хе-хе!
Я бросился на крыльцо. Караульные не думали меня удерживать, и я прямо вбежал в комнату, где человек шесть гусарских офицеров играли в банк. [Банк — карточная азартная игра.]
Майор метал. Каково
было мое изумление, когда, взглянув на него, узнал я Ивана Ивановича Зурина, некогда обыгравшего меня в симбирском трактире!