Неточные совпадения
— Не говорите этого! Не говорите!.. Это или неправда, или какое-то непонятное заблуждение ваше! — прикрикнул на
него Марфин. — Я, впрочем, рад этим невзгодам на нас, очень рад!..
Пусть в
них все, как металлы в горниле, пообчистятся, и увидится, в ком есть золото и сколько
его!
—
Они хорошо и сделали, что не заставляли меня! — произнес, гордо подняв свое лицо, Марфин. — Я действую не из собственных неудовольствий и выгод! Меня на волос чиновники не затрогивали, а когда бы затронули, так я и не стал бы так поступать, памятуя слова великой молитвы: «Остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должником нашим», но я всюду видел, слышал, как
они поступают с другими, а потому
пусть уж не посетуют!
В случае, если ответ Ваш будет мне неблагоприятен, не передавайте оного сами, ибо Вы, может быть, постараетесь смягчить
его и поумалить мое безумие, но
пусть мне скажет
его Ваша мать со всей строгостью и суровостью, к какой только способна ее кроткая душа, и да будет мне сие — говорю это, как говорил бы на исповеди — в поучение и назидание.
— А зачем мне жалованье? — возразил
он. —
Пусть Егор Егорыч даст нам только комнатку, — а у
него их сорок в деревенском доме, — и тот обедец, которым
он дворню свою кормит, и кормит, я знаю, отлично!
— Но как же основать всеобщую внутреннюю церковь, как не этим путем? — кипятился
он. —
Пусть каждый ищет Христа, как кто умеет!
— Что нам
ему помогать?..
Пусть действует сам, если поопомнился! — произнес резко Егор Егорыч.
— Правда! — согласился и с этим доктор. — Но погоди, постой! — воскликнул
он, взяв себя на несколько мгновений за голову. — Егор Егорыч хотел сделать старшую сестру Сусанны, Людмилу, масонкой и думал жениться на ней, а теперь
пусть женится на Сусанне!
—
Пусть и испытает этот ад! — рассудила с своей стороны Сусанна. —
Он может раскаяться и избегнуть ада вечного.
— Если
он не охотник,
пусть ходит с тобой кто-нибудь из людей: между
ними множество охотников.
Катрин высказала
им свое ходатайство о высылке из Синькова мужа, а также и о том, чтобы эта негодяйка Аксинья была взята от нее, и
пусть ее денут куда угодно.
«
Пусть себе живут и наслаждаются, и интересно знать, надолго ли хватит
им этого туалета, увезенного Ченцовым на пропитание себя и своей возлюбленной», — прибавила она себе мысленно и кинула довольно странный взгляд на управляющего.
— Для этих людей нужно умерщвление плоти посредством физического движения…
Пусть тело
их утомится и воспрянет дух!
Сколь понимаю я, не по человеческим каким-либо соображениям, а по божьему внушению
он так обеспокоился, когда я
ему рассказал, что господин Ченцов разошелся с женой, и твердо убежден, что Егор Егорыч по живому предчувствию уже предугадывал, что из того может проистечь, и
пусть то же предчувствие скажет
ему и ныне, в силу какой правды совершилось и самое столь печальное для всех событие.
— Да,
пусть она сама наименует свои деянья и окажет, чего она достойна за
них! — кричал и Аггей Никитич.
«Разрешаю Вам и благословляю Вас действовать. Старайтесь токмо держаться в законной форме. Вы, как писали мне еще прежде, уже представили о Ваших сомнениях суду; но
пусть Аггей Никитич, имея в виду то, что
он сам открыл, начнет свои действия, а там на лето и я к Вам приеду на помощь. К подвигу Вашему, я уверен, Вы приступите безбоязненно; ибо оба Вы, в смысле высшей морали, люди смелые».
— И на то не даю слова! — начал
он. — Если ваш муж действительно окажется подорожным разбойником, убившим невооруженного человека с целью ограбления, то я весь, во всеоружии моей мести, восстану против
него и советую вам также восстать против господина Тулузова, если только вы женщина правдивая. Себя вам жалеть тут нечего;
пусть даже это будет вам наказанием, что тоже нелишнее.
— Рад этому
он не будет, это
он хитрит,
пусть только хоть не мешается в это дело, от которого
ему не может быть ни тепло, ни холодно… Просила ты
его об этом?
— На жалованьи, конечно, и
пусть в кабаках даром пьют, сколько
им угодно… Главное, не медли и на днях же приищи
их!
— Ну, ты
ему скажи, что
пусть пока терпит все, и дай
ему от меня десять рублей… Вели только, чтобы
он тебе всякий раз говорил, куда
он возит госпожу свою.
Почтенный аптекарь рассчитал так, что если бы
он удалил от себя жену без всякой вины с ее стороны, а только по несогласию в характерах, то должен был бы уделять ей половину своего годового дохода, простиравшегося до двух тысяч на ассигнации; но она
им удалена за дурное поведение, то
пусть уж довольствуется четвертью всего дохода — сумма, на которую весьма возможно было бы существовать одинокой женщине в уездном городке, но только не пани Вибель.
— Нет, не убежит!.. И что такое
он говорит?.. Секунданта у
него нет?..
Пусть возьмет вашего тестя!.. Тот не откажется…
Рассуждение о сем важном процессе
пусть сделают те, кои более или менее испытали оный на самих себе; я же могу сказать лишь то, что сей взятый от нас брат наш, яко злато в горниле, проходил путь очищения, необходимый для всякого истинно посвятившего себя служению богу, как говорит Сирах [Сирах — вернее, Иисус Сирахов, автор одной из библейских книг, написанной около двух столетий до нашей эры.]: процесс сей есть буйство и болезнь для человеков, живущих в разуме и не покоряющихся вере, но для нас, признавших путь внутреннего тления,
он должен быть предметом глубокого и безмолвного уважения.
Нет, я подам прошение на высочайшее имя:
пусть или меня сошлют в каторгу, если я клеветник, или Тулузова в рудники упрячут, когда я докажу, что
он убийца.
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер с лоханкою вышел, начал так: — Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня, наследников никого. Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «Я, говорит, племянника не знаю; может быть, он мот.
Пусть он докажет мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».