Неточные совпадения
Приведя в порядок свою комнату, Егор Егорыч
с час обыкновенно стоял на молитве, а потом пил
чай.
Утром же следующего дня, когда gnadige Frau, успевшая еще в Ревеле отучить мужа от
чаю и приучить пить кофе, принесла к нему в спальню кофейник, чашку и баранки, он пригласил ее сесть на обычное место около стола и
с некоторою торжественностью объявил...
Напрасно к нему приезжали сенатор, губернатор, губернский предводитель, написавший сверх того Егору Егорычу письмо, спрашивая, что такое
с ним, — на все это Антип Ильич, по приказанию барина, кротко отвечал, что господин его болен, не может никого принимать и ни
с кем письменно сноситься; но когда пришло к Егору Егорычу письмо от Сверстова, он как бы ожил и велел себе подать обед, питаясь до этого одним только
чаем с просфорой, которую ему,
с вынутием за здравие, каждое утро Антип Ильич приносил от обедни.
Вознамерившись последнее обстоятельство разузнать поподробнее, Крапчик решил мысленно, что обо все этом пока нечего много беспокоиться; но между тем прошел день, два, три, Катрин все сидела у себя наверху и не сходила вниз ни
чай пить, ни обедать, так что Крапчик спросил, наконец, ее горничную: «Что такое
с барышней?» Та отвечала, что барышня больна.
Егор Егорыч продолжал держать голову потупленною. Он решительно не мог сообразить вдруг, что ему делать. Расспрашивать?.. Но о чем?.. Юлия Матвеевна все уж сказала!.. Уехать и уехать, не видав Людмилы?.. Но тогда зачем же он в Москву приезжал? К счастью, адмиральша принялась хлопотать об
чае, а потому то уходила в свою кухоньку, то возвращалась оттуда и таким образом дала возможность Егору Егорычу собраться
с мыслями; когда же она наконец уселась, он ей прежде всего объяснил...
Адмиральша, Сусанна и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом
с майором на диване и только что не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров
чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и говорить нечего: не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике
с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне и
с рубящей наотмашь саблей.
Весь следующий день Егор Егорыч провел, запершись в своей комнате, и только к вечеру спросил
чаю с хлебом и затем снова заперся. Вероятно, он этот день провел в умном делании, потому что сидел неподвижно на своем кресле и, держа свою руку под ложечкой, потом все более и более стал поднимать глаза к небу и, видимо, одушевлялся.
О пище, впрочем, из моих приезжих никто не думал, и все намерены были ограничиться
чаем, кофеем и привезенною из Кузьмищева телятиной, за исключением однако доктора, который, сообразив, что город стоит на довольно большой и, вероятно, многорыбной реке, сейчас же отправился в соседний трактирчик, выпил там рюмки три водочки и заказал себе селяночку из стерляди, которую и съел
с величайшим наслаждением.
Оно иначе и быть не могло, потому что во дни невзгоды, когда Аггей Никитич оставил военную службу, Миропа Дмитриевна столько явила ему доказательств своей приязни, что он считал ее за самую близкую себе родню: во-первых, она настоятельно от него потребовала, чтобы он занял у нее в доме ту половину, где жила адмиральша, потом, чтобы
чай, кофе, обед и ужин Аггей Никитич также бы получал от нее,
с непременным условием впредь до получения им должной пенсии не платить Миропе Дмитриевне ни копейки.
Чай был подан
с обычною церемонностью Антипом Ильичом.
— Поехать бы я вас просил, — сказал на это Тулузов, — завтра, часов в одиннадцать утра, когда господин предводитель только еще просыпается и пьет
чай; вы
с ним предварительно переговорите, передадите ему, как сами смотрите на мое предложение, а часов в двенадцать и я явлюсь к нему!
— Поди,
чай, в карты все дуешься! — заметила Аграфена Васильевна. — Всем бы вам, русским барям, руки по локоть отрубить, чтобы вы в карты меньше играли. Вон мой старый хрыч схватился теперь
с Калмыком.
Егор Егорыч ничего, конечно, не мог объяснить ему, и когда гость от него уехал, он, сойдясь
с Сусанной Николаевной и Музой Николаевной за
чаем, поведал им о нечаянном отъезде молодого Углакова в Петербург и об его намерении снова поступить на службу.
— Как же он отравит меня? — спросила она. — Я никогда
с ним не обедаю, ни
чаю не пью вместе?
— Вечером, часов в шесть, — объяснил Аггей Никитич, рассчитав, что сначала он переговорит
с аптекарем, а потом тот, вероятно, пригласит его остаться
чай пить, и таким образом Аггей Никитич целый вечер проведет
с очаровательной пани.
— Пан Зверев, когда вы переговорите
с таткой, приходите ко мне
чай пить!
— О,
с этим
чаем! — произнес
с досадой Вибель; но, подумав, присовокупил: — А повиноваться надо!
Блаженствуя от мысли, что сопровождает барина, Антип Ильич в то же время страдал в смысле пищи, ибо он уже около трех лет совершенно не ел мяса; но в Европе чем же ему оставалось питаться?
Чаю не было, кофе он сам не пил, горячие все были мясные, — значит, только рыбкой, когда ее подавали к столу, картофелем и пирожными
с чем-нибудь сладеньким, да и те были ему не по вкусу, так как Антип Ильич был сластена великий, а варенья, подаваемые за табльдотом, были все какие-то кислые.
Вслед за тем каждое послеобеда почтенный аптекарь укладывался спать, пани же Вибель выходила в сад, к ней являлся Аггей Никитич, и они отправлялись в беседку изучать исторические факты масонства; к
чаю неофиты возвращались в дом, где их уже ожидал Вибель, сидя за самоваром
с трубкой в зубах и держа на коленях кота.
Аггей Никитич в ответ на это кивнул головой и, напившись
чаю, не замедлил уйти домой. Пани же Вибель, оставшись
с мужем вдвоем, вдруг подошла к нему и, прогнав кота, вскочившего было на колени к своему патрону, сама заняла его место и начала целовать своего старого Генрику.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы,
чай, больше для собственного удовольствия едете?
— Мы рады и таким! // Бродили долго по́ саду: // «Затей-то! горы, пропасти! // И пруд опять…
Чай, лебеди // Гуляли по пруду?.. // Беседка… стойте!
с надписью!..» // Демьян, крестьянин грамотный, // Читает по складам. // «Эй, врешь!» Хохочут странники… // Опять — и то же самое // Читает им Демьян. // (Насилу догадалися, // Что надпись переправлена: // Затерты две-три литеры. // Из слова благородного // Такая вышла дрянь!)
Нужда
с кулем тащилася, — // Мучица,
чай, не лишняя, // Да подати не ждут!
С большущей сивой гривою, //
Чай, двадцать лет не стриженной, //
С большущей бородой, // Дед на медведя смахивал, // Особенно как из лесу, // Согнувшись, выходил.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить
чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань
с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год.