Неточные совпадения
Настало, наконец, 19 октября — день, назначенный для открытия Лицея. Этот день, памятный нам, первокурсным, не раз был воспет Пушкиным
в незабываемых его для нас
стихах, знакомых больше или меньше и всей читающей публике.
При самом начале — он наш поэт. Как теперь вижу тот послеобеденный класс Кошанского, когда, окончивши лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: «Теперь, господа, будем пробовать перья! опишите мне, пожалуйста, розу
стихами». [
В автографе еще: «Мой
стих никак», зачеркнуто.]
Наши
стихи вообще не клеились, а Пушкин мигом прочел два четырехстишия, которые всех нас восхитили. Жаль, что не могу припомнить этого первого поэтического его лепета. Кошанский взял рукопись к себе. Это было чуть ли не
в 811-м году, и никак не позже первых месяцев 12-го. Упоминаю об этом потому, что ни Бартенев, ни Анненков ничего об этом не упоминают. [П. И. Бартенев —
в статьях о Пушкине-лицеисте («Моск. ведом.», 1854). П.
В. Анненков —
в комментариях к Сочинениям Пушкина.
Стих. «Роза» — 1815 г.]
Статью эту я перевел из Ла Гарпа и просил Пушкина перевести для меня
стихи, которые
в ней приведены.
Последняя есть одно из прекраснейших произведений
в сем роде: состарившаяся Лаиса приноси г зеркало свое во храм Венеры с сими
стихами…» (переведено с французского, напечатано
в «Вестнике Европы» за 1814 г., т. 77, № 18, сентябрь, отд. «Искусства», стр. 115–119; подпись: «Перевод — ъъ».
Стих, о Лаисе и зеркале
в тексте Пущина переведено Пушкиным).
Упоминаемые
в конце комментируемого отрывка «тетради Корфа» — рукописные сборники лицейских
стихов Пушкина, которыми пользовался Анненков для своего издания.]
По случаю гоголь-моголя Пушкин экспромтом сказал
в подражание
стихам И. И. Дмитриева:.
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером
в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной;
в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако,
в указанную мною чету и на другой день встретил меня
стихами...
«Вот что ты заставил меня написать, любезный друг», — сказал он, видя, что я несколько призадумался, выслушав его
стихи,
в которых поразило меня окончание.
В эту минуту подошел к нам Кайданов, — мы собирались
в его класс. Пушкин и ему прочел свой рассказ.
В этих великолепных
стихах затронуто все живое для русского сердца.
Пушкин просит живописца написать портрет К. П. Бакуниной, сестры нашего товарища. Эти
стихи — выражение не одного только его страдавшего тогда сердечка!.. [Посвящено Е. П. Бакуниной (1815), обращено к А. Д. Илличевскому, недурно рисовавшему.
В изд. АН СССР 1-я строка так: «Дитя Харит и вображенья». Страдало также сердечко Пущина. Об этом —
в первоначальной редакции пушкинского «19 октября», 1825: «Как мы впервой все трое полюбили».]
При этом возгласе публика забывает поэта,
стихи его, бросается на бедного метромана, который, растаявши под влиянием поэзии Пушкина, приходит
в совершенное одурение от неожиданной эпиграммы и нашего дикого натиска. Добрая душа был этот Кюхель! Опомнившись, просит он Пушкина еще раз прочесть, потому что и тогда уже плохо слышал одним ухом, испорченным золотухой.
Пушкин клеймил своим
стихом лицейских сердечкиных, хотя и сам иногда попадал
в эту категорию.
Я нечаянно увидел эти
стихи над моим изголовьем и узнал исковерканный его почерк. Пушкин не сознавался
в этом экспромте. [
В изд. АН СССР — под заглавием «Надпись на стене больницы» (1817);
в 1-й строке там: «Его судьба неумолима».]
Наполнились альбомы и
стихами и прозой.
В моем остались
стихи Пушкина. Они уже приведены вполне на 6-м листе этого рассказа.
9 июня был акт. Характер его был совершенно иной: как открытие Лицея было пышно и торжественно, так выпуск наш
тих и скромен.
В ту же залу пришел император Александр
в сопровождении одного тогдашнего министра народного просвещения князя Голицына. Государь не взял с собой даже князя П. М. Волконского, который, как все говорили, желал быть на акте.
[Корф сообщает
в заметках 1854 г., что Александр I ушел с акта до пения
стихов Дельвига (Я. К. Грот, Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, СПб.
Первая моя мысль была — открыться Пушкину: он всегда согласно со мною мыслил о деле общем (respub-lica), по-своему проповедовал
в нашем смысле — и изустно и письменно,
стихами и прозой.
Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчанья, чтобы я когда-нибудь был спартанцем, каким-нибудь Катоном, — далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с добрым товарищем. Пушкин сам увековечил это
стихами ко мне; но при всей моей готовности к разгулу с ним хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал себя, если можно так выразиться, сближением с людьми, которые, по их положению
в свете, могли волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень.
Пушкин сел, написал все контрабандные свои
стихи и попросил дежурного адъютанта отнести их графу
в кабинет. После этого подвига Пушкина отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания.
— Энгельгардт, — сказал ему государь, — Пушкина надобно сослать
в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными
стихами; вся молодежь наизусть их читает. Мне нравится откровенный его поступок с Милорадовичем, но это не исправляет дела.
После первых наших обниманий пришел и Алексей, который,
в свою очередь, кинулся целовать Пушкина; он не только знал и любил поэта, но и читал наизусть многие из его
стихов.
Кстати, здесь, после моей прозы, поместить
стихи покойного Александра Одоевского, написанные
в альбом княгини М. Н. Волконской 25-го декабря 1829 года (это день ее рождения; тогда ей было 25-ть лет).
По приезде моем
в Тобольск
в 1839 году я послал эти
стихи к Плетневу; таким образом были они напечатаны; а
в 1842 брат мой Михаил отыскал
в Пскове самый подлинник Пушкина, который теперь хранится у меня
в числе заветных моих сокровищ.
Поэтому предположение о передаче
стихов Ершову
в 1840 г. бл'иже к действительности, чем заявление Пущина о 1839 г., сделанное почти через двадцать лет после пребывания
в Тобольске.
И
в доказательство снова присылаю
стихи Пушкина
в том виде,
в каком они мне доставлены.
В письме от 7 ноября он спрашивал Наталью Дмитриевну, пошлет ли Ершов
стихи, о которых говорилось
в предыдущих письмах (№ 70 и 71).
В своеобразной нашей тюрьме я следил с любовью за постепенным литературным развитием Пушкина; мы наслаждались всеми его произведениями, являющимися
в свет, получая почти все повременные журналы.
В письмах родных и Энгельгардта, умевшего найти меня и за Байкалом, я не раз имел о нем некоторые сведения. Бывший наш директор прислал мне его
стихи «19 октября 1827 года...
Тетрадь со списком
стихов Одоевского и нотами Вадковского он подарил известному петербургскому врачу, профессору Н. Ф. Здекауеру, который лечил Пущина по возвращении его
в Петербург
в 1857 г.
В автографе Рылеева и
в печати 5-й
стих читается так: «Нет, не способен я
в объятьях сладострастья».
В 12-м
стихе вместо авторского: «За угнетенную свободу человека» — у Пущина...
…Бобрищев-Пушкин обещает, что вы
в свое время пришлете мне
стихи Ершова на отъезд наших барышень…
Если бы я был Ершов, я бы тут же написал
стихи. Покамест ограничиваюсь поэтической прозой, которую вы волею и неволею будете разбирать
в вашем дружном кругу.
Ваше письмо заставило меня припомнить эти
стихи, я хотел к ним прибавить еще одно послание, но никак не могу сложить его
в старой моей памяти.
Скоро я надеюсь увидеть Вильгельма, он должен проехать через наш город
в Курган, я его на несколько дней заарестую. Надобно будет послушать и прозы и
стихов. Не видал его с тех пор, как на гласисе крепостном нас собирали, — это тоже довольно давно. Получал изредка от него письма, но это не то, что свидание.
Три дня прогостил у меня оригинал Вильгельм. Проехал на житье
в Курган с своей Дросидой Ивановной, двумя крикливыми детьми и с ящиком литературных произведений. Обнял я его с прежним лицейским чувством. Это свидание напомнило мне живо старину: он тот же оригинал, только с проседью
в голове. Зачитал меня
стихами донельзя; по правилу гостеприимства я должен был слушать и вместо критики молчать, щадя постоянно развивающееся авторское самолюбие.
Бедный Вильгельм написал целый ящик
стихов, который я отправил
в Екатеринбург к его сестре.
Пушкина последнее воспоминание ко мне 13 декабря 826-го года: «Мой первый друг и пр.» — я получил от брата Михаилы
в 843-м году собственной руки Пушкина. Эта ветхая рукопись хранится у меня как святыня. Покойница А. Г. Муравьева привезла мне
в том же году список с этих
стихов, но мне хотелось иметь подлинник, и очень рад, что отыскал его.
Спасибо вам за три
стиха по случаю новой могилы
в Марьине. Грустно за бедную Наталью Дмитриевну. Ваше трехстишие отрадно! Я ей при первом письме передам вашу мысль, — она ей придется по душе.
Сегодня получена посылка, добрый друг мой Матрена Петровна! Всенашел, все
в моих руках. Спешу тебе [Первое обращение Пущина к Н. Д. Фонвизиной на «ты» —
в неизданном письме от 23 декабря 1855 г. Здесь сообщается, что все спрашивают Пущина о Наталье Дмитриевне.] это сказать, чтоб тебя успокоить. Qui cherche, trouve. [Кто ищет — находит (франц.).] Ничего еще не читал… Скоро откликнусь — и откликнусь с чувством признательной затаенной любви… Прочел
стих...
…Еще хотел тогда просить тебя, чтоб ты отобрала от шафера [Ф. Ф. Матюшкин] сведения (
в дополнение к тем, которые от него требую): не помнит ли он, или Яковлев, когда Пушкин написал известные
стихи в альбом Елизаветы Алексеевны.
…Благодарю за мысль.Не то чтоб я не любил
стихи, а избаловался Пушкина
стихом. Странно, что и ты получила мои
стихи из Москвы почти
в одно время. [Насколько можно судить по литературным и архивным данным, Пущин не писал
стихов.]
С этим листком вы получите посылку.
В ней вы найдете «Одичалого».Рукопись эту посылает Пашенька Оболенскому, который просил ее списать эти
стихи Батенькова; он, может быть, и забыл об этом.