Неточные совпадения
Я зрел себя в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя
всю приятность и пестроту зелености;
не было тут источника на прохлаждение,
не было древесныя сени на умерение зноя.
Милостивый государь! — продолжал он, указывая на свои бумаги, —
все великороссийское дворянство долженствовало бы купить мой труд, заплатя за него столько, сколько ни за какой товар
не платят.
— Разве тебе во
всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью
не спускаешь, да еще и в самый жар?
Зимою
не пускает в извоз, ни в работу в город;
все работай на него, для того что он подушные платит за нас.
Все наши силы, совокупно употребленные,
не были в состоянии совратить его с того места, на котором оно стояло.
Все сочувствовали мою опасность,
все хулили жестокосердие начальника, никто
не захотел ему о сем напомнить.
И ну-ну-ну, ну-ну-ну: по
всем по трем, вплоть до Питера, к Корзинкину прямо на двор. — Добро пожаловать. Куды какой его высокопревосходительство затейник, из-за тысячи верст шлет за какою дрянью. Только барин доброй. Рад ему служить. Вот устерсы теперь лишь с биржи. Скажи,
не меньше ста пятидесяти бочка, уступить нельзя, самим пришли дороги. Да мы с его милостию сочтемся. — Бочку взвалили в кибитку; поворотя оглобли, курьер уже опять скачет; успел лишь зайти в кабак и выпить два крючка сивухи.
За то, что ты промен берешь со
всех, а с ним
не делишься.
Другие, видя, что договариваться уже было
не о чем,
все от него отошли.
Сие последнее повествуя, рассказывающий возвысил свой голос. — Жена моя, едва сие услышала, обняв меня, вскричала: — Нет, мой друг, и я с тобою. — Более выговорить
не могла. Члены ее
все ослабели, и она упала бесчувственна в мои объятия. Я, подняв ее со стула, вынес в спальную комнату и
не ведаю, как обед окончался.
— Сие несчастное приключение ускорило рождение младенца целым месяцем, и
все способы бабки и доктора, для пособия призванных, были тщетны и
не могли воспретить, чтобы жена моя
не родила чрез сутки.
Вместо обещания будущия казни, усугубил бы казнь настоящую и, совесть возжигая по мере злодеяния,
не дал бы им покоя денноночно, доколь страданием своим
не загладят
все злое, еже сотворили.
Подобно как в мрачную атмосферу, густым туманом отягченную, проникает полуденный солнца луч, летит от жизненной его жаркости сгущенная парами влага и, разделенная в составе своем, частию, улегчася, стремительно возносится в неизмеримое пространство эфира и частию, удержав в себе одну только тяжесть земных частиц, падает низу стремительно, мрак, присутствовавший повсюду в небытии светозарного шара, исчезает
весь вдруг и, сложив поспешно непроницательной свой покров, улетает на крылех мгновенности,
не оставляя по себе ниже знака своего присутствования, — тако при улыбке моей развеялся вид печали, на лицах
всего собрания поселившийся; радость проникла сердца
всех быстротечно, и
не осталося косого вида неудовольствия нигде.
— При всяком моем изречении
все предстоящие восклицали радостно, и плескание рук
не токмо сопровождало мое слово, но даже предупреждало мысль.
Но есть волхв опаснейший, носяй яд и отраву, радуется скорби и сокрушению; всегда нахмуренна,
всех презирает и поносит; даже
не щадит в ругании своем священныя твоея главы.
Един раз являюся я царям во
все время их царствования, да познают меня в истинном моем виде; но я никогда
не оставляю жилища смертных.
Если когда проникну сию сплоченную толпу, то, подняв бич гонения,
все тебя окружающие тщатся меня изгнать из обиталища твоего; бди убо, да паки
не удалюся от тебя.
Я зрел пред собою единого знаменитого по словесам военачальника, коего я отличными почтил знаками моего благоволения; я зрел ныне ясно, что
все его отличное достоинство состояло в том только, что он пособием был в насыщении сладострастия своего начальника; и на оказание мужества
не было ему даже случая, ибо он издали
не видал неприятеля.
Не было ничего святого, на
все посягали.
По одну сторону меня сел сын хозяйский, а по другую посадил Карп Дементьич свою молодую невестку… Прервем речь, читатель. Дай мне карандаш и листочек бумашки. Я тебе во удовольствие нарисую
всю честную компанию и тем тебя причастным сделаю свадебной пирушки, хотя бы ты на Алеутских островах бобров ловил. Если точных
не спишу портретов, то доволен буду их силуэтами. Лаватер и по них учит узнавать, кто умен и кто глуп.
В компании сидит, потупя глаза, но во
весь день от окошка
не отходит и пялит глаза на всякого мужчину.
Они у прежнего помещика были на оброке, он их посадил на пашню; отнял у них
всю землю, скотину
всю у них купил по цене, какую сам определил, заставил работать
всю неделю на себя, а дабы они
не умирали с голоду, то кормил их на господском дворе, и то по одному разу в день, а иным давал из милости месячину.
Не будучи в силах кричать, она сопротивлялася
всеми силами зверскому намерению своего молодого господина.
Жених в сделанном
не отперся, рассказав
все происшествие.
Говорили, что я принял мзду от жены убитого асессора, да
не лишится она крестьян своих отсылкою их в работу, и что сия-то истинная была причина странным и вредным моим мнениям, право
всего дворянства вообще оскорбляющим.
Но я за нужное
не нахожу пересказывать тебе
все то, чем надменность, ощущение власти и предубеждение к своему проницанию и учености одушевляло его витийство.
Но он кладет оным преграду, согласуется
не во
всем своей единой повиноваться воле, становится послушен велениям себе подобного, словом, становится гражданином.
Ш. А кто ему их даст? Я в первую ночь так
не обезумею, чтобы ему отдать
все мое имение; уже то время давно прошло. Табакерочка золотая, пряжки серебряные и другая дрянь, оставшаяся у меня в закладе, которой с рук нельзя сбыть. Вот
весь барыш любезного моего женишка. А если он неугомонно спит, то сгоню с постели.
Ш. Как, матка? Сверх того, что в нынешние времена
не худо иметь хороший чин, что меня называть будут: ваше высокородие, а кто поглупее — ваше превосходительство; но будет-таки кто-нибудь, с кем в долгие зимние вечера можно хоть поиграть в бирюльки. А ныне сиди, сиди,
все одна; да и того удовольствия
не имею, когда чхну, чтоб кто говорил: здравствуй. А как муж будет свой, то какой бы насморк ни был,
все слышать буду: здравствуй, мой свет, здравствуй, моя душенька…
Не дивись, мой друг! на свете
все колесом вертится. Сегодня умное, завтра глупое в моде. Надеюсь, что и ты много увидишь дурындиных. Если
не женитьбою всегда они отличаются, то другим чем-либо. А без дурындиных свет
не простоял бы трех дней.
Выучился чистенько наряжаться, играть в карты, картами доставать прокормление, говорить обо
всем, ничего
не мысля, таскаться по девкам или врать чепуху барыням.
Не должны вы мне ни за воскормление, ни за наставление, а меньше
всего за рождение.
Но, если я исполнил должность мою в воспитании вашем, обязан сказати ныне вам вину, почто вас так, а
не иначе воспитывал и для чего сему, а
не другому вас научил; и для того услышите повесть о воспитании вашем и познайте вину
всех моих над вами деяний.
Ведайте, что лучшее плясание ничего
не представляет величественного; и если некогда тронуты будете зрением оного, то любострастие будет тому корень,
все же другое оному постороннее.
Предложил я вам тогда и о законе откровенном,
не сокрывая от вас
все то, что в опровержение оного сказано многими.
Но прежде
всего попечение мое было, да познаете ваш собственной, да умеете на оном изъяснять ваши мысли словесно и письменно, чтобы изъяснение сие было в вас непринужденно и поту на лице
не производило.
Но, если я вас побуждаю
не быть бесстрастными, паче
всего потребно в юности вашей умеренность любовныя страсти.
Еще преподам некоторые исполнительные правила жизни. — Старайтеся паче
всего во
всех деяниях ваших заслужить собственное свое почтение, дабы, обращая во уединении взоры свои вовнутрь себя,
не токмо
не могли бы вы раскаяваться о сделанном, но взирали бы на себя со благоговением.
Распутное житие, безмерное любочестие, наглость и
все пороки юности оставляют надежду исправления, ибо скользят по поверхности сердца, его
не уязвляя.
Если ненавистное счастие истощит над тобою
все стрелы свои, если добродетели твоей убежища на земли
не останется, если, доведенну до крайности,
не будет тебе покрова от угнетения, — тогда воспомни, что ты человек, воспомяни величество твое, восхити венец блаженства, его же отъяти у тебя тщатся.
Веси, николи
не утруждал тебя, отец всещедрый, бесполезною молитвою.
Если союз между отцом и сыном
не на нежных чувствованиях сердца основан, то он, конечно, нетверд; и будет нетверд, вопреки
всех законоположений.
Во
все время жития своего
не наслаждался он здравием ни дня единого; и томящегося в силах своих разверстие яда пресекло течение жизни.
Но кто причиною, что сия смрадная болезнь во
всех государствах делает столь великие опустошения,
не токмо пожиная много настоящего поколения, но сокращая дни грядущих?
Посмотрите, как
все члены у моих красавиц круглы, рослы,
не искривлены,
не испорчены.
Я люблю женщин для того, что они соответственное имеют сложение моей нежности; а более люблю сельских женщин или крестьянок для того, что они
не знают еще притворства,
не налагают на себя личины притворныя любви, а когда любят, то любят от
всего сердца и искренно.
Он во
всем был господин добрый и человеколюбивый, но муж
не был безопасен в своей жене, отец в дочери.
— Скажи, душа моя Анютушка,
не стыдись;
все слова в устах невинности непорочны.
Я
не мог тут вытерпеть и, обняв Анюту, поцеловал ее от
всего моего сердца.
— Рассуди сам, барин, как
не осердиться за поцелуй, когда
все они уже посулены другому.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но
все как-то позабывал.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А
все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А
все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Как бы, я воображаю,
все переполошились: «Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что такое значит «прикажете принять».
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что
весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…