Неточные совпадения
Третьего
дня меня призвал мой
генерал и сказал мне...
—
Дело в том, — продолжал
генерал, — что несколько злоумышленников образовали из себя"Общество для предвкушения гармоний будущего".
Затем он позвонил и приказал передать мне
дело о злоумышленниках, которые отныне, милая маменька, благодаря моей инициативе, будут уже называться «заблуждающимися». На прощанье
генерал опять протянул мне руку.
Когда я докладывал об этом моему
генералу, то даже он не мог воздержаться от благосклонной улыбки."А ведь это похоже на
дело, мой друг!" — сказал он, обращаясь ко мне. На что я весело ответил:"Всякое заблуждение, ваше превосходительство, имеет крупицу правды, но правды преждевременной, которая по этой причине и именуется заблуждением". Ответ этот так понравился
генералу, что он эту же мысль не раз после того в Английском клубе от себя повторял.
Много помог мне и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли знает, за что под арестом сидит! И сколько у него смешных анекдотов! Многие из них я
генералу передал, и так они ему пришли по сердцу, что он всякий
день, как я вхожу с докладом, встречает меня словами:"Ну, что, как наш улан! поберегите его, мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
Меня будут заставлять каждодневно обвинять, я каждый
день буду одерживать победы над присяжными заседателями — и
генерал будет говорить, что я только исполняю свою обязанность.
— Да? непобедим, как и везде! и на поле сражения, и на зеленом поле! А я с вами,
генерал, когда-нибудь намерен серьезно поспорить! Переправа через Вьюлку — это, бесспорно, одно из славнейших
дел новейшей военной истории, но ошибочка с вашей стороны таки была!
— Да что говорить, ваше превосходительство, — подзадоривал Осип Иваныч, — я сам тамошний житель и верно это знаю. Сделай теперича
генерал направление влево, к тому, значит, месту, где и без того готовый мост через Вьюлку выстроен, первое
дело — не нужно бы совсем переправы делать, второе
дело — кровопролития не было бы, а третье
дело — артиллерия осталась бы цела!
— В каретах мы нынче ездим — да-с! за карету десять рубликов в сутки-с; за нумер пятьдесят рубликов в сутки-с; прислуге, чтобы проворнее была, три рублика в сутки; да обеды, да ужины, да закуски-с; целый
день у нас труба нетолченая-с; одни «калегварды» что за сутки слопают-с; греки, армяне-с; опять генерал-с; вот хоть бы сегодня вечерок-с… одного шампанского сколько вылакают!
— Смеется — ему что! — Помилуйте! разве возможная вещь в торговом
деле ненависть питать! Тут, сударь, именно смеяться надо, чтобы завсегда в человеке свободный дух был. Он генерала-то смешками кругом пальца обвел; сунул ему, этта, в руку пакет, с виду толстый-претолстый: как, мол? — ну, тот и смалодушествовал. А в пакете-то ассигнации всё трехрублевые. Таким манером он за каких-нибудь триста рублей сразу человека за собой закрепил. Объясняться генерал-то потом приезжал.
Вследствие этого любовь и доверие дворянства к гостеприимному воплинскому хозяину росли не по
дням, а по часам, и не раз шла даже речь о том, чтоб почтить Утробина крайним знаком дворянского доверия, то есть выбором в предводители дворянства, но
генерал, еще полный воспоминаний о недавнем славном губернаторстве, сам постоянно отклонял от себя эту честь.
Одно только обстоятельство заставляло
генерала задуматься: в то время уже сильно начали ходить слухи об освобождении крестьян. Но Петенька, который, посещая в Петербурге танцклассы, был, как говорится, au courant de toutes les choses, [в курсе всех
дел (франц.)] удостоверил его, что никакого освобождения не будет, а будет «только так».
Взглянул
генерал на Архипушку, подумал: в самом
деле, неужели Архипушку освободят? — и решил: нет, это было бы даже не великодушно!
Тем не менее на глазах
генерала работа по возведению новой усадьбы шла настолько успешно, что он мог уже в июле перейти в новый, хотя далеко еще не отделанный дом и сломать старый. Но в августе он должен был переселиться в губернский город, чтобы принять участие в работах комитета, и
дело по устройству усадьбы замялось. Иону и Агнушку
генерал взял с собой, а староста, на которого было возложено приведение в исполнение генеральских планов, на все заочные понуждения отвечал, что крестьяне к труду охладели.
Конечно, на другой
день Иона проспался и принял прежний смиренный вид, но в сердце
генерала уже заползла холодность.
Речь эта сильно пришлась по сердцу
генералу. Он даже унынье с себя сбросил и несколько
дней сряду ходил по усадьбе орлом. Стрелов в это время осматривал земельную дачу и каждый вечер докладывал о результате осмотра.
Тем не менее сначала это была борьба чисто платоническая.
Генерал один на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под словом сие,но по тем огонькам, которые бегали при этом в его глазах, ясно было видно, что
дело идет совсем не о неведомом каком-то нигилизме, а о совершившихся новшествах, которые, собственно, и составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Ездил он по
делам в купеческой тележке, на породистом кореннике-иноходце, которого
генерал подарил ему в ознаменование победы над сердцем девицы Евпраксеи.
Но всего больше поразила
генерала картина, представившаяся его глазам в последовавший затем Петров
день.
Что же, однако, случилось? прошел один
день —
генерала нет; прошел другой
день — опять нет
генерала; на третий
день обеспокоенные подчиненные идут в лес — и что находят? обглоданный дикими зверьми генеральский остов, и при сем столь искусно, что мундир и даже сапоги со шпорами оставлены нимало не тронутыми.
Но когда на
дне шкатулки оказались какие-то смешные остатки, то
генерал застонал.
Дело в том, что Петеньке до зарезу нужно было иметь пятнадцать тысяч рублей, которые он и предположил занять или у Стрелова лично, или через его посредство, под документ. Стрелов и с своей стороны не прочь был дать деньги, но требовал, чтобы долговой документ был подписан самим стариком-генералом.
Миссия Петеньки была окончена, и он немедленно заторопился в Петербург. В последние два
дня он уже не посещал «Мысок» и был почти нежен с отцом. Старый
генерал, с своей стороны, по мере приближения отъезда сына, делался тревожен и взволнован, по-видимому тоже принимая какое-то решение.
Неточные совпадения
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом
деле сделается
генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих пор еще не
генералы.
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но не в том
дело — и он опять обратился к
генералу, с которым говорил серьезно, — не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
Ровесник Вронскому и однокашник, он был
генерал и ожидал назначения, которое могло иметь влияние на ход государственных
дел, а Вронский был, хоть и независимый, и блестящий, и любимый прелестною женщиной, но был только ротмистром, которому предоставляли быть независимым сколько ему угодно.
На другой
день своего приезда он поехал с визитом к генерал-губернатору.
Его товарищ с детства, одного круга, одного общества и товарищ по корпусу, Серпуховской, одного с ним выпуска, с которым он соперничал и в классе, и в гимнастике, и в шалостях, и в мечтах честолюбия, на-днях вернулся из Средней Азии, получив там два чина и отличие, редко даваемое столь молодым
генералам.