Неточные совпадения
Пашенька чувствует прилив нежности, которая постепенно переходит в восторг. Она ластится
к бабеньке, целует у ней ручки и глазки, называет царицей и божественной. Марья Петровна сама растрогана; хоть и
порывается она заметить, по поводу Михея Пантелеева, что все-таки следует иногда"этим подлецам"снисходить, но заметка эта утопает в
другом рассуждении, выражающемся словами:"а коли по правде, что их, канальев, и жалеть-то!"Таким образом время проводится незаметно до самого приезда дяденек.
Неточные совпадения
Тогда казалось ему, что он любил Веру такой любовью, какою никто
другой не любил ее, и сам смело требовал от нее такой же любви и
к себе, какой она не могла дать своему идолу, как бы страстно ни любила его, если этот идол не носил в груди таких же сил, такого же огня и, следовательно, такой же любви, какая была заключена в нем и
рвалась к ней.
— Ах, mon ange, mon ange… Я так соскучилась о вас! Вы себе представить не можете… Давно
рвалась к вам, да все проклятые дела задерживали: о том позаботься, о
другом, о третьем!.. Просто голова кругом… А где мамаша? Молится? Верочка, что же это вы так изменились? Уж не хвораете ли, mon ange?..
Многие из теснившихся
к нему женщин заливались слезами умиления и восторга, вызванного эффектом минуты;
другие рвались облобызать хоть край одежды его, иные что-то причитали. Он благословлял всех, а с иными разговаривал. Кликушу он уже знал, ее привели не издалека, из деревни всего верст за шесть от монастыря, да и прежде ее водили
к нему.
Было ли это следствием простуды, или разрешением долгого душевного кризиса, или, наконец, то и
другое соединилось вместе, но только на
другой день Петр лежал в своей комнате в нервной горячке. Он метался в постели с искаженным лицом, по временам
к чему-то прислушиваясь, и куда-то
порывался бежать. Старый доктор из местечка щупал пульс и говорил о холодном весеннем ветре; Максим хмурил брови и не глядел на сестру.
Вот и сегодня. Ровно в 16.10 — я стоял перед сверкающей стеклянной стеной. Надо мной — золотое, солнечное, чистое сияние букв на вывеске Бюро. В глубине сквозь стекла длинная очередь голубоватых юниф. Как лампады в древней церкви, теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать на алтарь Единого Государства своих любимых,
друзей — себя. А я — я
рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны в стеклянные плиты — я стоял, смотрел тупо, не в силах двинуться с места…